У Сечени мать, а, пожалуй, и бабка были из немцев. Сам он чертами лица напоминает южного славянина, а может, и турка. В семействе Сечени все такого типа: сросшиеся брови, нос с горбинкой, оливково-смуглая кожа. Графский титул их не восходит к древности, он, я бы сказал, «свежей выпечки». По образу мыслей Сечени — карбонарий в облике аристократа, личность столь разносторонняя, что Меттерних ошибся, пожалуй, когда сказал, будто провидение израсходовало на него материи, которой достало бы на двоих. Не двоих — куда больше людей можно было бы замесить из этой благодатной глины. Сечени — типичный венгр по всему своему складу, хотя бы по тому, как серьезно воспринимал он принадлежность к Европе. В оправдание ему будь сказано, «европеизированность» тогда означала гораздо больше, чем в наши дни.
. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
В эпоху Сечени еще не был окончательно решен вопрос, где граница европейской цивилизации. В период Римской империи она какое-то время проходила здесь, по руслу Дуная. Затем этой пограничной линии как бы и вовсе не стало, позднее, в правление Анжуйской династии и короля Матяша, она переместилась ближе к востоку, а с приходом турок пролегла западнее…
А вот по Меттерниху, этой границе следовало бы проходить вдоль улицы Реннвег в Вене, вдоль парковой стены, огораживающей его дворцовые владения. И это как раз в то время, когда строился мост. Нам же, венграм, эта граница и тогда виделась много дальше на восток и к северу — в тех краях, где правил русский царь Николай I, жандарм Европы, и откуда пришел к нам Юзеф Бем, «отец Бем»[101].
Мы ли дрогнем? Старый Бем ведет нас,
Вольности испытанный солдат.
Мстительным багрянцем нам сияет
Остроленки гибельный закат
[102].
Ныне эта граница, разделительная черта, проходит точно по Берингову проливу… Кстати, я недавно читал, будто бы там собираются строить мост или что-то в этом роде, — тщательно все взвесив и обсудив…
А пока что разделительная линия проходит по Берингову проливу. И, вероятно, останется там, во всяком случае, до тех пор, пока будут существовать разграничительные черты.
. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
Не так давно, в 1945 году, — подобно мощным бурям, порождаемым тучами и ураганами, — здесь было великое столкновение сил, средоточие ожесточенных сражений.
Кто знает, как удалось дряхлому Людендорфу[103] еще в 1918 году предугадать, что финал второй мировой война свершится тут, у Дуная, между Будапештом и Балатоном. Вышло если и не совсем так, то что-то вроде этого. Гитлеровцам пришлось удерживать Будапешт до тех пор, тока их бегущие с Балкан и отступающие из Италии разгромленные части достигли, по крайней мере, Австрии.