Следовательно, как решение проблемы чистой геометрии не составляет ее особой части или как землемерие не заслуживает имени практической геометрии в отличие от чистой и не есть вторая часть геометрии вообще, – как механическое или химическое искусство экспериментов или наблюдений не может относиться к практической части естествоведения, – так же домашнее, сельское и государственное хозяйство, искусство обхождения, предписания диететики, даже общее учение о счастье, даже обуздание склонностей и упрощение аффектов ради последнего учения, не могут относиться к практической философии и не могут создавать второй части философии; все это заключает в себе только правила уменья, значит, технико-практические правила, чтобы произвести действие, возможное по естественным понятиям причин и действий, которые, так как они относятся к теоретической философии, подчинены этим предписаниям только как королларии из них (из естествоведения), следовательно, не могут требовать себе места в особой философии, которую называют практической. Но морально-практические предписания, которые всецело основываются на понятии свободы и совершенно исключают основы природы, создают совершенно особый вид предписаний; эти предписания, подобно правилам, которым повинуется природа, называются просто законами, но основываются не на чувственных условиях, как законы природы, а на сверхчувственном принципе, и рядом с теоретической частью философии требуют, и только для себя, и другую часть, под именем практической философии.
Отсюда видно, что совокупность практических предписаний, которые дает философия, создает особую часть ее, которая становится рядом с теоретической, не потому, что это практические предписания, ибо такими они могли бы быть, если бы их принципы были целиком взяты из познания природы (как технико-практические правила), но только потому и в том случае, если их принцип заимствуется не из понятия природы, которое всегда чувственно обусловлено, но основывается на сверхчувственном, которое дает познать понятие свободы только через формальный закон; следовательно, это морально-практические законы, без предварительного отнесения их к целям и намерениям, а не только предписания и правила в том или другом отношении.
II. Об области философии вообще
Применение нашей способности познания по принципам, а с ним и философия, простирается до той черты, в пределах которой имеют свое значение понятия априори.
Совокупность всех предметов, к которым относятся эти понятия, чтобы, где можно, познать эти предметы, можно делить – по различной степени достаточности или недостаточности нашей способности для этой цели.