— Как? — удивился барон.
Комендант хитро засмеялся.
— Нужно выбрать самоуправление. Натравить одного на другого, пусть грызутся и помогают нам.
На следующий день Николай Николаевич с тремя солдатами объезжал верхом на коне хаты и приказывал идти всем в имение на собрание.
В панский двор пришли только старики да женщины: лихо его знает, что там еще выкинут. Добра никто не ждал. Молчаливые и понурые старики старались стать подальше, спрятаться за чью-нибудь спину. Среди пришедших вдов была и Параска, босая, в домотканой юбке и облезлом платке.
Когда собралось человек сорок, на крыльцо вышел немецкий комендант и сам барон в расстегнутом кителе, без погон, сухой и тонкий как хворостина.
Многие «своего» пана видели впервые. Может, если бы не напали германцы, так бы никогда и не увидели, что это за фрукт — барон Врангель.
Рыжеусый немец с лошадиной челюстью поднял руку и заговорил по-немецки. Потом умолк и посмотрел на барона. Тот вышел вперед, обвел всех маленькими, глубоко посаженными глазами.
— Господин комендант говорит: немецкое командование требует послушания и уважения к армии его императорского величества Вильгельма Второго. Сопротивление распоряжениям властей будет расцениваться как бунт. Бунтовщиков в военное время расстреливают. За нападение или покушение на немецкого солдата виновные и их пособники будут караться смертью, а деревня сожжена.
Снова заговорил немец. Барон согласно кивал головой. Когда комендант остановился, перевел:
— Россия Германской империи должна выплатить большую контрибуцию. Большевистским голодранцам платить нечем. Поэтому каждый крестьянский двор должен сдавать немецкой армии хлеб, масло, сало, мед, лен. Прибавлю от себя: кто послушался большевиков и взял хоть пушинку из моего имения, должен все вернуть на место. Слышите? Завтра же! Кто ослушается, пусть его дети проклинают отца за то, что осиротил их.
Комендант нетерпеливо дожидался, когда закончит барон, чтобы продолжить речь.
— Все распоряжения немецкого командования, — переводил барон, — будут передаваться через волостного старосту. Им будет ваш человек, который не снюхался с большевиками, у которого большая семья и есть своя земля.
— Михаила Звонковича, — шепнула Параска Микодыму Гошке, а тот передал соседу.
— Ночью ходить строго воспрещается, — продолжал барон. — Переходить из деревни в деревню можно только по специальному пропуску, выданному немецкой комендатурой и волостью. Так, кто достоин быть старостой?
Кто-то выкрикнул из задних рядов:
— Михаил Звонкович!
— Правильно! Человек он самостоятельный, — поддержали другие.