– Адмирал, как все прошло? – вырвался взволнованный голос матроса.
– Все прошло замечательно, – сухо отрезал тот, продолжая вышагивать по берегу. – Шавки мертвы, суденышко их ушло разгружаться на Тортугу. Что там у вас?
– Ох, это вас обрадует, капитан, – голосил матрос. – Мы встретили еще один галеон! Наполненный военным провиантом по самые переборки!
– Потери?
– Никаких, кэп! – матрос едва не плясал от радости, еле поспевая за капитаном. – Испанские собаки, завидев нашу эскадру, струсили и сложили оружие.
– Очень хорошо, – кивнул капитан. – Пленные?
– Высажены на сушу, адмирал! Волкер со своими парнями порывался разделаться с ними, не дожидаясь вас, однако Бланк стоял до последнего, чтобы псин не резали без вашего ведома.
– Очень хорошо. Что за галеон попался в ваши лапы?
– Восемь пушек, кэп! Мушкеты, аркебузы, фитили, но главное – полный трюм пороха! Кажется, он шел в Санто-Доминго из Куманы. В проливе Окоа мы-то его и настигли! Хорошее начало похода, не так ли, адмирал?.. А еще!..
…Матрос болтал не переставая. По его виду стало понятно, что он недурно выпил, однако радость его можно было понять. Капитан разделял ее, хоть и не подавал виду. Мечущиеся глаза его – как и раньше, как и всегда – выдавали злость и беспокойство. Не безумие, но нечто близкое к тому.
Береговая линия свернула, и вскоре открылся вид на длинную песчаную косу, где флибустьеры разбили лагерь. Кругом кипела работа. У еще только устанавливаемых палаток интенсивно стучали молотки, несколько матросов с гарпунами шастали по мелководью, выискивая рыб покрупнее, другие разделывали крупных черепах и разводили костры. Чуть подальше виднелись корабли. Одни, занесенные приливом, покоились боком на прибережном песке. Кили чистили от ракушек и прилипших водорослей. Другие монотонно покачивались на волнах на якоре посреди бухты, поодаль от берега. На третьих чинили такелаж, латали борт, чистили пушки. На берег и обратно постоянно сновали лодки.
– Капитан, сколько мы здесь пробудем?
– Неделю точно. Пока не вернется корабль с Тортуги, ни лиги отсюда. Думается мне, с таким-то ветром он вернется не раньше, чем через дюжину дней.
– Дюжину?!
– Д’Ожерон пришлет подкрепление и провиант.
– Но кэп! Не боитесь ли вы, что за такой срок расползутся слухи о наших намерениях?
– Карамба! А ну замолчи и остынь, Бродар, и не смей больше дурить голову ни себе, ни мне. Ты славный малый, но не стоит так рваться на битву, которая для многих может стать последней. Я всей душой люблю тебя за твою дерзость в боях, но если еще посмеешь допустить мысль, что я боюсь испанских мышей – клянусь, твою спину раздерут кошками!