Мама сказала:
– Но он же потерял жену, так ведь?
Дядя Алан сказал:
– Это было несколько лет тому назад.
Мама сказала:
– Я до сих пор не могу в это поверить.
Дядя Алан сказал:
– Впрочем, он в последнее время вёл себя немного странно. Просил учётные книги. Сдаётся мне, он что-то разнюхивал про нас.
Мама сказала:
– Бедные дети.
Дядя Алан сказал:
– Это, знаешь, встанет в копеечку.
Мама сказала:
– Что встанет?
Дядя Алан сказал:
– Выплата.
После этого они стали говорить тише.
Я не мог расслышать слова, только голоса, которые смешивались с шумом поездов, грузовиков, ветра, лающих собак и всеми теми городскими шумами, которые не дают спать всю ночь плохим людям.
Я был на улице и бежал от парковки дальше, прочь из города. Я пробежал мимо переезда и мимо всех субботних гуляк-мажоров на парковке Waitrose[34].
Я миновал знак, на котором было написано:
ВЫ СЕЙЧАС ПОКИДАЕТЕ ИСТОРИЧЕСКУЮ ЧАСТЬ НЬЮАРКА-НА-ТРЕНТЕ
Кто-то перечеркнул краской ИСТОРИЧЕСКУЮ ЧАСТЬ НЬЮАРКА-НА-ТРЕНТЕ и сверху написал: ЭТОТ УБЛЮДСКИЙ ГОРОД.
Я всё бежал и бежал, пока вокруг не осталось домов, только поля – ярко-жёлтые летом и коричневые в декабре. Тротуар становился всё уже и уже, пока не исчез совсем, а я всё бежал, теперь уже по обочине дороги, у меня кололо в боку, но я всё бежал. Машины теперь ехали быстрее и сигналили – би-и-ип! Только я не обращал внимания на машины, мне на них было наплевать.
Через некоторое время мне пришлось перейти на шаг, потому что боль колола, как нож, и жгло язык. Я шёл быстро, иногда переходя на медленный бег. Я шёл из города по главной дороге, и меня охватило странное чувство, как будто я становился всё менее реальным с каждым шагом, и что я могу превратиться в ничто.
Я продолжал идти и оглядываться назад, пока церковь не стала маленькой, и я не оказался у Сахарного Завода, а Сахарный Завод был на полпути к Келхэму.
Биип!
Бииип!
Биииип!
У Сахарного Завода странный запах. Он не похож на запах сахара, он забирается в рот и вызывает тошноту.
Потом появились электрические опоры, и я смотрел на них, и они были гигантскими роботами, управлявшими землёй, они не давали людям вырастать слишком высокими, их оружие – смертоносные провода, летящие в небе.
Двадцать минут спустя я вышел к мосту, пройдя мимо всех деревьев, я не видел его с тех пор, как умер Папа, если не считать эфира East Midlands Today.
Теперь дорога была поспокойнее, и снова появился узкий тротуар. Небо всё ещё было светлым, но уже начинало темнеть. Я посмотрел через дорогу на мост.
Машина отца разбилась прямо посредине. Было видно, где починили мост, потому что новые кирпичи выглядели слишком новыми, а старые кирпичи смотрелись слишком старыми, и цемент между новыми кирпичами был слишком белым.