– Вот же ж дьявол, – сказал Комаровский, не отрывая взгляда от жуткой находки. – Puree de nous autres…
Некоторое время все молчали. Егорыч снова крестился, и Сорокин почувствовал, как разгорается в сердце глухая нелепая злоба на чересчур уж набожного наивного старика, просмотревшего и побег крестьян, и появление чудесной двери, но не сумевшего убедить господ в ту дверь не соваться. А что, если он действительно заодно с беглецами? Что, если все это – ловушка, в которую их заманивает притворяющийся простачком приказчик? Неужели возможно подобное? Сорокин знал Егорыча всю жизнь – тот служил еще у его отца и проводил немало времени с молодым барчонком, обучая того премудростям ведения хозяйства.
– Пожалуй, все-таки Америка, – сказал наконец Комаровский. – Индейцы ведь могут такое сотворить, как думаешь, Алексей Максимыч?
– Да откуда ж мне знать?
– Ну-ка! – Комаровский с усилием ткнул стволом в дно мешка. – Сейчас посмотрим, что там за дикарь спрятался.
– Илья Николаевич, отец родной! – взвыл Архип. – Не губи, не трожь ты покойника!
– Ну-ка! – повторил Комаровский, не обращая на крепостного никакого внимания и продолжая все более остервенело лупить ружьем по мешку. – Вылазь, скотина!
Жена наблюдала за ним, закусив губу. Лицо ее было белее снега. Сорокин едва поборол желание отвернуться.
Комаровский преуспел. После очередного тычка ветхая ткань разошлась с жалобным шорохом, кости посыпались на землю вместе с лохмотьями какого-то истлевшего тряпья: ребра, позвонки, лопатки, мелкие фаланги пальцев и извитая громада таза, похожая на диковинную диадему. Нижняя челюсть тоже была здесь. Архип отшатнулся, закрыв лицо ладонями. Егорыч ахнул и зажмурился.
– Тоже мне, – скривился Комаровский. – Можно подумать, мощей прежде не видали.
– Видывали, барин, – прошептал Егорыч, не открывая глаз. – Да только тут иное…
– Иное? Что ты болтаешь?
– Крест, барин, – прошептал приказчик. Он опустился на колени, вслепую пошарил среди костей и действительно выудил из кучи большой медный криновидный крест на медной же цепочке, позеленевший от времени.
– Это Кузовлева, старосты, – сказал он, протягивая находку Сорокину. – Все время с ним ходил, носил поверх рубахи, красовался.
Сорокин взял крест, повертел в пальцах:
– Такой зеленый и носил?
– Нет, – Егорыч помотал головой, поднялся, опираясь о ствол сосны и избегая смотреть вниз. – У него он блестящий был, начищенный.
– Ну ведь не успел бы позеленеть за неделю.
– Не знаю, барин, успел бы или нет, а только таких крестов я больше ни у кого не встречал. Это он, видит Бог!