. Это было инстинктивно, воспитано в ней с детства, и она пожалела об этом, как только ее губы шевельнулись.
– Да, детка, – сказал мужчина. – У тебя милая улыбка. Хочешь, я тебя подвезу? Давай садись. На улице холодно.
Рене замотала головой.
– Нет, спасибо, – сказала она.
До дому было четыре квартала на восток, потом три на север, вверх по холму, второй дом направо. Брат и сестры ждали ее. Нони не выходила уже пять дней. Или шесть?
– Думаю, ты должна сесть. Думаю, ты хочешь сесть ко мне. Давай. Ты хорошенькая, тебе кто-то говорил об этом? Я люблю хорошеньких. – Его голос звучал почти убаюкивающе. Но за его словами Рене расслышала нечто большее, какое-то наэлектризованное стремление. Нужду. Первые капли из крана, который только-только начинает протекать.
Рене больше не смотрела на мужчину. Она подтянула лямки рюкзака, засунула руки поглубже в карманы и ускорила шаг. Машина ехала вровень с ней.
Потом она не могла вспомнить, почему решила побежать. Что-то щелкнуло, химическая реакция, неуловимый инстинкт, осознание, что она в опасности.
Рене очень хорошо бегала. Она была создана для бега по пересеченной местности. Она любила его свободу, возможность прыжков и наклонов. И сейчас она рванула с места, представляя себе, что это кросс, неровный тротуар и скользкие листья, прыжок с бордюра на дорогу и обратно. Рюкзак молотил по ее спине, холодный воздух обжигал легкие. Она повернула на бегу, и машина тоже повернула, визжа тормозами. Все было как в кино, нереально, ненормально. Она слышала, как машина резко затормозила, и, обернувшись, увидела, как мужчина открывает дверь и выскакивает на дорогу. Он был ниже, чем она ожидала, тощий, кроме круглого живота, который торчал под его белой рубашкой. Его волосы были гладкими и темными, как машина. Он был похож на учителя или банковского клерка, совершенно безобидный с виду. И он погнался за ней.
Рене бежала быстрее, она нырнула в один двор, перебежала его, затем – в другой. Ей надо было остановиться и постучать в любую дверь, конечно, она должна была сделать именно это. Потом она будет месяцами, даже годами думать, почему она этого не сделала, но в тот момент, когда она бежала, ей казалось невозможным приблизиться к этим закрытым парадным дверям, к теплому свету этих окон.
Во время бега дыхание вырывалось из ее рта струйкой белого пара. Позади она слышала шаги мужчины, его тяжелое резкое дыхание. Окна одного дома были темными, – Хантеры уехали из города на чью-то свадьбу, – и она свернула туда. Во двор, вокруг дома, назад, на задний двор, который был похож на их старый двор в желтом доме. Качели, квадратная песочница, лужайка с клумбами, которые теперь были укрыты в ожидании зимы. Иногда Рене оставалась посидеть с близнецами Хантеров, девочками с темными кудряшками. Она любила играть с ними во дворе в любую погоду.