Рене продолжала обрабатывать порез. Сестра была права – кровотечение было очень сильным. Рене беспокоилась насчет плохой свертываемости и предложила сделать несколько анализов.
– И лечь в госпиталь? – спросил он.
– Боюсь, что так.
– Я уверен, что вы отлично знаете свое дело. Но со мной все в порядке.
Рене отпустила его руку.
– Держите ее вот так, – велела она. – Послушайте, по меньшей мере, вам надо будет наложить швы. Хотя бы несколько. И возможно, понадобится физиотерапия, чтобы сохранить полную подвижность кисти. Такие раны, заживая, могут вызвать неподвижность пальцев. – Рене пугающе согнула свои пальцы. Она, конечно, преувеличивала, но она терпеть не могла подобный скептицизм. Иногда пациенты мужского пола спрашивали у нее, сколько ей лет и нельзя ли пригласить для консультации ее шефа.
– Кем вы работаете? – спросила Рене.
– Я столяр. Делаю мебель, – ответил Джонатан.
– Значит, вы работаете руками.
– Да, но у меня есть помощник. Отличный помощник.
– Играете в теннис?
– Я похож на теннисиста?
Рене отступила на шаг.
– Вообще-то, да.
– Не теннис. Бокс.
– Бокс?
– У меня дважды сломан нос.
Нос Джонатана был прямым, как лезвие.
– Мне он не кажется сломанным, – заметила Рене.
– Ладно, – улыбнулся Джонатан. – Но я всегда хотел стать боксером. Таким крутым парнем.
– Вы не похожи на крутого парня.
– У меня кровоточит рука.
– Ну да, – согласилась Рене. – Но это из-за бейгеля.
Через полгода Рене будет знать, что Джонатан любит фантазировать, примеряя на себя различные образы, как другие люди примеряют одежду. Три раза в неделю он носил фальшивые усы. Он водил знакомство как минимум с десятком людей, которым представился как Федор Леонтьев, эмигрант из бывшего Советского Союза, бедный скрипач, который до сих пор тоскует по борщу своего детства. При этом Джонатана нельзя было назвать нечестным. Наоборот, он был честен до смешного, и именно эту сложность в его характере Рене будет очень ценить. Сама Рене пришла к честности обычным путем – доброе сердце, разумный мозг, боязнь ошибиться, тогда как дорога Джонатана шла изгибами, останавливаясь тут и там, чтобы сфотографировать удачный вид или купить сластей. Но пункт конечного назначения был тот же самый.
После замечания Рене про бейгель Джонатан притих. Покашлял в свою здоровую руку.
Рене взглянула на пятна крови на его брюках. Потрепанные шнурки кроссовок. Да, он поранился сам, но это не было беспечной неосторожностью. Приступ голода, свежезаточенный нож, черствый бейгель. Просто несчастный случай. Он не был похож на неосторожного человека. Рене уже поняла это.