Она взяла с края каталки карту Джонатана.
– Вы могли задеть сухожилие, – сказала она. – Я не хочу зашивать рану, пока мы не убедимся, что вам не нужна операция.
– Мне ничего не нужно, – сказал он. – Можете мне поверить.
Рене, которая делала запись в карте, остановилась.
– Ничего? – переспросила она. – Вам ничего не нужно?
– Ничего, – подтвердил, моргая, Джонатан Франк. – Кроме вашего номера телефона.
В приемном покое к Рене приставали множество раз. Здесь была атмосфера постоянного беспорядка и сниженных ожиданий, так что некоторым могло показаться, что в таких условиях можно позволить себе быть сексуально разнузданным. Такие пациенты рано или поздно всегда попадали к Рене. Ей показывали задницы и причинные места, ее приглашали на свидания, пациенты пытались облапать ее – она давно потеряла счет всему этому. Но она никогда не реагировала на такое бо€льшим, чем быстрым пожатием плеч или качанием головы, ну и несколько раз вызывала охрану.
Но сейчас, с Джонатаном Франком, она помедлила. Он держал раненую руку кверху, как она велела. На брошенном в сторону кухонном полотенце были яркие пятна крови и кайма из маленьких желтых уточек.
На момент встречи с Джонатаном Франком Рене было тридцать четыре года, она была врачом-стажером в общей хирургии, у нее были отличные рекомендации от ее начальника, и шел разговор, что на следующий год ее переведут в трансплантологию. От Бретта Свенсона ее отделяло шестнадцать лет, от человека из машины – двадцать один. Джонатан был симпатичным, интеллигентным и попросил у нее телефон. Сам факт, что он был ее пациентом, должен был заставить Рене ответить простым и однозначным отказом.
Вместо этого она подумала, не осталось ли в холодильнике отделения какой-нибудь китайской еды. Хотела ли когда-нибудь подружка Джайпы, медсестра из Арканзаса, стать врачом. Не была ли она человеком, которому лучше быть одному, самому по себе, и вести одинокую жизнь. Таким, для кого профессия, самая благородная из всех профессий, является наивысшим счастьем. Она поняла, что человек перед ней не был ни Бреттом Свенсоном, ни человеком из машины, а кем-то совсем другим. Кем-то, кто, возможно, своими ловкими, чистыми руками и темными умными глазами сумеет расширить для нее мир, даже не потому, что он нуждался в расширении, а просто потому, что иначе он непременно начал бы сужаться. А этого ей не хотелось. Одна или не одна, но Рене хотела расширять свой мир. Ей всегда нужно было большего. Медицина давала ей это; может быть, этот человек тоже даст. Ведь одно не исключает другого. На короткий, ослепительный момент она поверила в это.