[24] описывает вас.
Malheureusement[25], приличные люди его не используют.
Землистого цвета щеки покраснели.
– Как вы смеете! Я сама сообщу миссис Эпплъярд об этом постыдном поведении. Сегодня же вечером.
Диана де Пуатье подняла с пола атлетическую булаву.
– Видите это? У меня невероятно крепкие запястья, мисс Ламли. Если вы не пообещаете помалкивать о том, что случилось на занятии… я ударю вас изо всех сил. И никто не станет подозревать учительницу французского. Понимаете?
– Вам нельзя доверять маленьких невинных девочек.
– Согласна. Когда меня воспитывали, я думала, это будет намного веселее. Alors! C’est la vie[26]. Обещаете?
Дора Ламли, в отчаянии глянув на закрытую дверь, пришла к выводу, что со своим плоскостопием и учащенным дыханием убежать не успеет.
Француженка беззаботно крутила булаву в руках.
– Я говорю с полной серьезностью, мисс Ламли. Хотя объяснять свои действия не собираюсь.
– Обещаю, – выдохнула побледневшая Дора, и Мадемуазель спокойно опустила булаву. – Боже мой! Это что еще за странный звук?
Из дальнего угла зала, почти погрузившегося в темноту, донесся слабый хрипловатый крик. Под влиянием пренеприятнейших событий мисс Ламли забыла развязать кожаные ремни, которыми малышка Сара была привязана к столу.
Можно лишь догадываться о том, стало ли миссис Эпплъярд впоследствии известно о только что изложенных событиях. Вряд ли в сложившихся обстоятельствах Дора Ламли нарушила обещание, данное Мадемуазель. В тот вечер директриса вышла на ужин, и воспитанницы, не особо голодные, держались тихо и дисциплинированно. Они увлеклись легкой беседой, и, насколько могла судить Диана де Пуатье, все было в порядке, не считая отсутствия Сары Уэйборн из-за мигрени и Эдит Хортон, которая пожаловалась мисс Ламли на легкую невралгию в правой щеке. Девочка предположила, что ее продуло в гимнастическом зале.
– Там частенько бывают сквозняки, – вставила Мадемуазель со своего конца стола.
Сидевшая напротив директриса накинулась на каре ягненка с таким видом, будто искусно разделяла на части акулу-людоеда. Вообще-то, ее ждали дела с рыбами покрупнее, и каре стало лишь символом ее внутренней борьбы относительно двух писем, от мистера Леопольда и отца Миранды, до сих пор остававшихся без ответа. Однако миссис Эпплъярд чувствовала, что для поддержания морального духа необходимо и дальше поддерживать разговор, поэтому заставила себя поинтересоваться у Розамунд, сидевшей по правую руку от нее, на корабле какой транспортной компании Ирма Леопольд отправляется в Англию – «Ориент» или «Пи-энд-Оу».