Вот и первая линия вражеских оборонительных укреплений. Земляной вал, колючая проволока и бревенчатые заграждения. Сахнов провел нас сквозь них. Дальше мы поползли. Немцы изредка дают пулеметные очереди, пускают осветительные ракеты, которые, повиснув в воздухе, обсыпают снег сверкающими искрами. Сахнов показал мне едва приметный холмик и зашептал в ухо:
— Это огневая точка. Там немцы. Идем на нее.
Жарко. Я задыхаюсь в своей овчинной шубе. Не скинуть ли мне ее ко всем чертям? Пот, стекая со лба, заливает глаза. Горячий пот. И почему все вокруг так горячо? Ползу по снегу, и снег тоже обжигает мне руки, нос, все тело. В бреду я, что ли?
Да, холмик и впрямь немецкая огневая точка. Она уже под носом у нас, метрах в двадцати пяти. Оттуда вылетела ракета. Мы неподвижно распластались на снегу. Под светом ракеты я увидел одного высокого немца. Одет тепло. Он потянулся, зевнул, глядя вверх на сверкающую ракету.
Ракета погасла, и снова воцарилась тьма. Скоро глаз опять привык к темноте, и я увидел немца, который отсюда, снизу, казался огромным. Сахнов шепнул:
— Держите под прицелом дверь блиндажа. Видите ее?
Не вижу. Сахнов весь исстрадался, пока я наконец разглядел дверь. Она вся в земле. Только верхняя часть чуть виднеется.
— Следите, — шепнул он, — как только дверь откроется, дайте автоматную очередь.
Потом Сахнов приник к уху Ивана Сорокина, после чего тот пополз чуть вперед, взяв правее.
Мертвая тишина. Вдалеке грохочет артиллерийская канонада. Чую теплый дух блиндажа. Наверное, огонь развели. Вот и дымком запахло… И, о ужас, захотелось спать. Кусаю язык, чтоб очухаться. До сна ли сейчас!..
Сахнов и Сорокин с двух сторон навалились на немецкого часового. Не раздалось ни звука, и я ничуть не испугался, только спать расхотелось сразу. Они пронесли немца мимо меня. Я вскочил и побежал за ними. Пленника связали, несут его на руках: Сахнов положил себе на плечо голову, Сорокин держит за ноги. Я почувствовал себя совсем лишним, и меня почему-то разобрал смех. Зажал рот, чтоб и впрямь не расхохотаться. Забежал вперед, высматривая наши следы, чтоб хоть этим быть полезным.
Очнулся я от голоса Сахнова:
— Выньте у него из пасти мою рукавицу. Уже добрались.
Я извлек большую стеганую рукавицу Сахнова, которую тот запихал в рот немцу. Сорокин развязал пленному руки и подтолкнул его вперед.
Это уже наши траншеи. Ходами сообщений к нам подбежали Кравцов и Путкарадзе.
— Что, ни с чем?
Сахнов закатился смехом, вздрагивая всем телом. Путкарадзе перелобызал нас и тотчас позвонил из ближайшего окопа командиру полка: