В первой сцене последнего акта на сцене находились Бородач (Сюрбонадье), его отвергнутая возлюбленная (Джанет Эмерелд) и ее мать (Сьюзен Макс). Все они замешаны в торговле опиумом. Один из шайки убит по подозрению в выполнении тайных поручений Каррутерса по прозвищу Крыса (Феликс Гарденер). Мисс Эмерелд грозится, мисс Макс льет слезы, Сюрбонадье ворчит. У них на глазах он вынимает из кармана и заряжает револьвер.
— Что ты задумал? — шепчет Джанет Эмерелд.
— Навешу мистера Каррутерса.
Быстрая смена мизансцены в темноте.
Каррутерса (Феликса Гарденера) Бородач обнаруживает у него в библиотеке, заставленной теми кожаными креслами, которые Найджел и Аллейн видели, когда пришли в театр. Никому, кроме самого бдительного театрала, пока еще неясно, кто он на самом деле: подлая Крыса, организатор незаконного сбыта наркотиков, агент нацистов и враг народа или героический агент британской секретной службы. Он сидит за письменным столом и печатает письмо на пишущей машинке, клавиатура которой зрителям не видна.
— Он колотит по клавише Q, — шепотом поделился Найджел своим тайным знанием.
К Каррутерсу — Гарденеру пришла Дженнифер (Стефани Вон), страстно в него влюбленная, не сомневающаяся в его лживости, но завороженная вопреки благородным позывам своей натуры неотразимым обаянием Феликса. Мисс Вон была в этом эпизоде чудо как хороша и завораживала зрителей, знавших, что книжный шкаф может в любой момент отъехать в сторону, чтобы из-за него вылез дворецкий (Дж. Беркли Крамер), бандит из бандитов. В своей рецензии на пьесу Найджел назвал это эксплуатацией приевшегося сюжетного хода, однако Феликс Гарденер и Стефани Вон спасли эпизод своей утонченной, сдержанной игрой. Их реплики при всей мелодраматичности происходящего были безупречны, и все прошло на ура. Даже когда отъезжающий шкаф пришел в движение и бандит схватил мисс Вон за сдобные локотки и связал бедняжку, сие бесчинство сопровождалось изысканными словесами, как-никак дворецкий и по совместительству бандит оканчивал Итон.
Фонтан противоречивых чувств, исторгнутый мисс Вон, контрастировал с непостижимым поведением Феликса Гарденера. Тот достал, набил и зажегтрубку, после чего с еле слышным вздохом опустился в одно из кожаных кресел.
— Он изумителен! — не сдержалась женщина позади Найджела. Тот улыбнулся со смесью превосходства и снисходительности и покосился на Аллейна. Темные глаза инспектора были прикованы к сцене.
«Воистину, — подумалось Найджелу, гордому своей терпимостью, — воистину старика Аллейна зацепило!» Тут Аллейн приподнял бровь и сжал губы, чем принудил Найджела повернуться к сцене — и испытать, подобно другу, потрясение.