— Возвращаются, — сказал Степняк.
Первым в окоп спрыгнул Манжула, за ним Горбань. Отдышались.
— Как свинья в калюжине, — усмехнулся краснофлотец, стоявший в узкой нише, невдалеке от Степняка. — Как только можно так вымазаться!
Ординарцы заметили комбата, приблизились к нему. Манжула хотел было доложить результаты разведки, но Букреев прервал его и повел разведчиков за собой.
На командном пункте он заставил ординарцев умыться, снять куртки и только тогда выслушал их. Они прошли все болото, добрались до дамбы, перевалили ее и достигли поселка, куда решили не заходить. Там — вражеские части. Манжула рассказывал медленно, продумывая каждое слово, и Букреев его не торопил.
— Итак, болотом пройти можно?
— Мы прошли.
— Дамба укреплена?
— Стоят крупнокалиберные, товарищ капитан.
— Сколько, Манжула? Только не вскакивай, сиди.
— Трудно подсчитать, товарищ капитан, штук пять…
— А дальше?
— Артиллерия, как положено. А потом степь.
— Когда мы пробирались, прислуга, видать, спала, — добавил Горбань. — Можно было ее взять…
— И все, товарищ капитан, — добавил Манжула. — А харчей только ось…
Он засунул руку за пазуху и вытащил бутылку, заткнутую кукурузной кочерыжкой, и узелок с лепешками, сплющенными, очевидно, оттого, что приходилось много ползти.
— Где же вы достали?
— Там у ровчика нашли в хате одну старушку. Сказали ей: «Мамаша, наши командиры дюже охляли, спеки чего хочешь». Показали ей газету «Красный флот», где про нас написано. Спекла старушка и самогонки дала…
И у Манжулы неожиданно задергались губы, увлажнились глаза, и он замолчал, отвернулся. Букреев доложил командиру дивизии об успешных результатах разведки.
…В десять часов началась воздушная атака Огненной земли. Весь день, без перерыва, налетали пикирующие бомбардировщики и со свистом бросались вниз. Земля тряслась, стонала. Бомбы вырывали огромные ямы. Ночью, после ураганного огня, поднялась в атаку германская пехота, поддержанная танками и самоходными пушками. Немцы атаковали позиции стрелковой дивизии, и моряки видели, как разгорался бой на левом фланге.
— Самое страшное! — крикнул Курилов, лежавший в окопе рядом с Букреевым. — Атакуется сосед, а мы в стороне. Страшно!
Его глаза блестели очень близко, и искривленный рот выбрасывал еще какие-то слова, которых нельзя было расслышать.
Гладышев приказал немедленно подбросить сотню моряков. Мимо быстро прошли люди, пригибаясь и разбрызгивая грязь. Люди шли молча, один за другим; слышалось их тяжелое дыхание. На помощь дивизии пошли куниковцы, герои новороссийского штурма, бойцы за перевалы. Вместе с ними ушли последние из «тридцатки» Кондратенко.