Рыбалко устроился рядом с Куриловым и Степняком. Когда командир дивизии говорил о приказе командования, Рыбалко выдвинулся вперед, вытянул свою сильную смуглую шею и весь, как говорится, превратился во внимание. Брови его сошлись на переносице, и лицо из обычно добродушного от этих сдвинутых бровей стало узким, каким-то твердым и острым, как обнаженный кинжал.
За пятнадцать минут до совещания Рыбалко выслушал сообщение своего дружка Степняка о том, что комбат организовал у поселка вместе с армейцами переправочные средства для раненых. Сообщение Степняка пришлось не по вкусу Рыбалко. В переправочных средствах, конечно, больше разбирались моряки, и жаль, что комбат их не привлек. Гребцов для сопровождения раненых на «Большую землю» также якобы выделили пехотинцы, что было совсем непонятно. Разногласия на совещании теперь уже не имели значения. Бомба, попавшая в госпиталь, решила все. Погибли и Таня, и доктор в очках, и многие боевые товарищи. Об этом тоже думал Рыбалко, слушая командира дивизии, развивавшего свою мысль о прорыве. Рыбалко думал и о заслоне. Почему опять-таки комбат не привлечет к этому делу моряков? Разве кто-нибудь задумался бы отдать свою жизнь ради спасения товарища? Рыбалко продолжал слушать комдива. Речь шла об авангардной группе прорыва. Кому идти вперед? Кто должен сломить немецкие укрепления? Кто должен первым разорвать кольцо окружения? Неужели опять обойдутся без них, как обошлись при организации переправы, при создании заслона?
Рыбалко почувствовал, что ему невмоготу, что высокое звание Героя, присвоенное ему, он еще не оправдал, что в самый решительный миг его обходят. Он сжал руки на своем автомате.
Офицеры положили на колени планшеты, нашли участок в квадрате, указанном комдивом, — Чертово болото, где не один разведчик нахлебался вонючей жижи. Степняк подтолкнул Рыбалко и указал пальцем: «Здесь». Букреев говорил о целесообразности прорыва именно через болото. Разведка приносила хорошие сведения об этом участке. Высказывая свои соображения, комбат упомянул Манжулу, Горбаня…
Когда окончил Букреев, говорил пехотный капитан, ни на кого не глядя. Он не совсем уверенно высказался о перспективах прорыва и привел в подтверждение цифры по своему батальону, обескровленному последними боями; каждый понял капитана правильно и в душе не упрекнул его. Так же правильно понял капитана и Рыбалко, и в душе его неожиданно поднялась надежда. Если так плохо у армейцев, — то спасти положение могут лишь моряки. Комдив внимательно выслушал еще нескольких офицеров и кивком головы разрешил Букрееву говорить во второй раз. Букреев встал, встретился взглядом с колючими черными глазами Рыбалко и улыбнулся.