* * *
Тут на меня моя «горбушка» налетела. Начала в дом запихивать. Типа «заболеешь». Но какое-то другое слово. Что-то про «ор».
Нихт ферштейн совершенно — не понимаю.
«Горбушка» в дом толкает, кудахтает аж в крик. В доме куры орут. Тоже «кудах-тах-тах». До изобретения пороха ещё… ну, не знаю сколько. А они уже пулемёт изображают.
А «ор» это не от «орать». Просто не разобрал — «хвор». Ну, так кто ж спорит… В постелю и — дремать. Но… ёшкин корень! Я видел солнце! И снег. А жить-то хорошо.
Хоть где.
Или — хоть когда.
«Горбушка» потом целый день задумчивая такая ходила. Уже к вечеру стала мне делать перевязки на руках. Как-то странно. У меня уже только пальцы были не в порядке. А она и кисти замотала.
Мне не до того было: перевязка по отрытой ране вообще занятие изнурительное. Для пациента. А если вместо одной раны — двадцать? На месте каждого ногтя. Поскольку — и на ногах та же хрень. Она уронила вроде чего-то под лавку. Лазила туда, двигала… А потом переставила светец и вплотную занялась моим… мм… мужским достоинством.
Я сперва не понял. Как-то не готов оказался. Когда она начала старательно так какую-то мазь втирать.
Я, кажется, говорил: уколов тут нет. Таблеток, порошков — тоже. Либо отвар — внутрь. Либо кашица жёванная или из того же отвара гуща — наружно. А тут оказалось — и мази есть.
А она ведь не просто так мне на руках повязки меняла и под лавку лазила. Ручки-то у меня, оказывается, отнюдь не свободны. Завязки от повязок под лавкой связаны. Тут утконосица — цап. Опять за член. За мой. И… мнёт так… интенсивно. Мазь свою втирает.
Сначала страшно стало: баба-яга — сексуальная маньячка. Вроде же… накаталась. Или она, как ведьмочка в «Вие», до смерти заездить норовит? Потом дошло: новый цикл лечения. С использованием оригинального лекарственного средства. В форме: «мазь пенистая». Не потому, что с пеной, а… Ну, понятно. Поэтому и ручки мне связала — чтоб ненароком не нашебуршил. Ничего, безболезненно. Довольно приятно. И — греет.
Утконосая маньячка замотала мне хозяйство, накрыла овчиной, убралась в доме, чмокнула меня в лобик и отправилась спать. Идиллия семейная, ёк-макарёк, А я остался лежать в темноте со связанными под лавкой руками.
Вот такие шли у меня тихие госпитальные радости. В этой «Святой Руси». Потихоньку выздоравливал. Точнее: срастался. Психо- с тело-. Половинками своим. Как тот дождевой червяк из-под лопаты.
А потом меня сделали «новогодним подарком». Но я этого не знал. И слава богу. Как и то, что «Новый год» здесь — в марте.
Так что, когда «горбушка» после очередного похода своего «со двора в мир» вернулась вся на нервах — я решил, было, что ей просто… сильно хочется.