Он дотронулся ладонью до подбородка, как будто хотел показать, что борода настоящая или что ее, при желании, можно потрогать. Марти улыбнулся, как Санта-Клаус.
Проезжавшая мимо машина замедлила ход. Водитель с любопытством посмотрел на нас. Никто из нас даже не попытался встать с тротуара.
– Твой кандидат сильно бы призадумался, готов ли он к такому.
Я вытерла лоб тыльной стороной ладони, радуясь, что сегодня решила не пользоваться косметикой.
– Или лучше просто переехать. В Бразилию или куда-то еще.
– В Бразилию?
«Или в Аргентину», – подумала я.
– Куда-нибудь еще.
– При этом они говорят, что только тот, кто падал сам, может помочь другому подняться.
Приятно слышать такое, сидя на земле.
Я на секунду задумалась.
– Ну, войти в твою обитель я рассчитывала несколько по-другому. Ну что, может, войдем?
Благодарность может стать повинностью и даже вызывать страх, если у тебя есть сомнения в том, что ты заслуживаешь доброты. Но как еще я могла себя чувствовать? Это была самая настоящая агония – принимать на себя эту массированную атаку доброжелательностью, – и я понимала, что долго не выдержу.
Я протиснулась через парадную дверь и рассмеялась, увидев лестницу. Я подумала, не пошутить ли про подъемник для инвалидов, но решила смолчать. Эту лестницу непросто было преодолеть и на двух ногах, без трости.
– Немного тесновато, – признал Марти.
Он снова прочитал мои мысли. Я последовала за ним на второй этаж, и стук моей трости и гипса отдавался эхом в старых панелях.
В коридоре я бросила взгляд на высокие потолки и рифленые деревянные половицы – такие бывают только в очень старых или, напротив, в очень современных домах. Офис Марти, заставленный книгами и семейными фотографиями, не изменился с тех пор, как я встретилась здесь с ним в первый раз. Пахло старой бумагой, как в библиотеке. Я не могла удержаться от мысли, что именно такой кабинет должен быть у настоящего психолога.
Я опустилась на диван и положила трость между подушками.
Марти рухнул в кресло, как будто мы были в его гостиной.
– Мне очень жаль, – сказал он. – Насчет всего. Уверен, ты скучаешь по нему.
Я пожевала щеку. Я не знала, что сказать. Меня обуревали противоречивые чувства. Я испытывала вину от мысли о возвращении к нормальной жизни, когда ничего еще толком не выяснилось, однако я обязана была к ней вернуться – и по финансовым причинам, и потому, что могла сойти с ума без своей профессиональной жизни.
– Я многого не понимаю. Не могу понять. Что случилось… Паоло. – Я отчаянно пыталась не заплакать, но чувствовала, как щиплет глаза. – Прежде чем жизнь продолжится, мне нужны ответы. Но все, кажется, хотят, чтобы я забыла. Оставила то, что случилось, и своего любимого человека позади. А это невозможно.