Но тут, в поисках опоры, бывший шутник крепко ухватился за бедро Селены, чем чуть было снова всё не испортил. Глаза Поля вспыхнули гневом. Его левая ладонь накрыла руку, сжимавшую его ногу чуть выше колена. А правая уже, подобно взводимой пружине, начала своё возвратное движение, обещавшее вот-вот превратиться в поступательное. Аристократка, с расширившимися от ужаса предстоящего зрелища глазами, прикрыла рот потрёпанным веером. Она чуть сама не лишилась чувств, только представив, как этот насмешник хватает её выше подвязок! И то, что хватали не её, как и то, что девушка выдавала себя за мужчину и была в мужском платье, никак не прощало этого хама, позволившего себе так бесцеремонно хватать, вне всякого сомнения, благородную барышню!
Честно признаться, Артур всего происходящего и вовсе не заметил, поглощённый своими размышлениями о сути революционных процессов в исторических обществах. В отличие от своих предшественников-историков, не имевших возможности личного посещения прошлого и наблюдения за ним, так сказать, изнутри, он знал, что история такая же точная наука, как и математика. И законы истории не менее непреложные, чем теорема Пифагора. Разница с математикой до момента открытия способа перемещения во времени была лишь в возможности различных трактовок событий. Однако, именно этот недостаток и исправляла его служба темпоральной реконструкции.
И вот сейчас он размышлял над вопросом целесообразности революций и прочих восстаний в контексте истории. Если в их результате, за редким исключением, не происходит макро изменений, то, как объяснить их необходимость с точки зрения сугубо точной академической науки, не допускающей, как и математика, случайностей? И по всему выходило у него нечто интересное. Получалось так, словно время от времени человеческое общество, просто в силу неумолимого исторического закона, снималось с насиженных мест, отлучалось от привычного положения и перетасовывалось подобно колоде карт. Короли огромных народов становились рабами, графы и бароны садились за руль такси, полуграмотные комбайнёры напротив возглавляли и разваливали великие государства, ефрейторы оборачивались главнокомандующими, а семинаристы — генералиссимусами! А вот для чего это делалось? Ответ напрашивается сам, и, подобно формулам Эйнштейна, он очень прост: дабы избежать застоя в развитии цивилизации!
И тут Артура словно ударило током. А если и его противник, убивший Саймана, пришёл к таким же выводам, но интерпретировал их в свою пользу? Если он решил, что история на каком-либо участке не справляется сама и стремиться своеобразно ей помочь? И самое ужасное в том, подумалось ему, что все эти выкладки и догадки могут вновь и вновь указывать на него самого! Да-да! Разве ему уже не приходила в голову мысль остановить гонца с депешей к Императору? Это предотвратило бы самую кровопролитную войну девятнадцатого века! А какие изменения принесла эта война, если всего через сорок лет Франция да уже и вместе с Англией вновь нападут на Россию?