— Ваша попытка принудить эту девушку к занятию проституцией является уголовным преступлением. Впрочем, поскольку до сегодняшнего утра она не жаловалась на ваше обращение, а также учитывая проявленное вами понимание долга перед данным судом, на сей раз я вас прощаю. Но коль скоро на вас последует еще хоть одна жалоба, вы будете высечены и лишитесь разрешения заниматься своим ремеслом. То же касается всех содержательниц борделей. Идите и сообщите им!
Женщина стремглав выбежала из зала. Ударом молотка судья Ди закрыл заседание.
Сходя с помоста, он вдруг сообразил, что в зале отсутствует Тан, и спросил о нем Ма Жуна.
— Когда перед судейским столом предстал ученый господин Цзао, Тан промямлил что-то о своем плохом самочувствии и ушел.
— Да от него одни неудобства! — с досадой воскликнул судья Ди. — Если так будет продолжаться, мне придется отправить его на покой.
Открыв дверь своего кабинета, он увидел там старшину Хуна и госпожу Цзао. Судья попросил Ма Жуна и Цзяо Тая подождать в коридоре.
Усаживаясь в кресло, он заговорил с девушкой:
— И так, госпожа Цзао, теперь нам надо подумать о вашей дальнейшей судьбе. Чего бы вы желали сами?
Губы ее задрожали, но она тут же взяла себя в руки и еле слышно произнесла:
— Я теперь понимаю, что согласно учению о священных устоях нашего общества я действительно должна была наложить на себя руки. Но признаюсь, что в тот момент мысль о самоубийстве просто не пришла мне в голову. — Она печально улыбнулась. — Если я там о чем-то и думала, то лишь о том, как мне выжить! Не потому, что я боюсь умереть, ваша честь, просто ненавижу делать то, в чем не вижу смысла. Умоляю, ваша честь, посоветуйте, как мне быть.
— Согласно учению Конфуция, — ответил судья Ди, — женщине действительно следует держать себя в чистоте и целомудрии. Однако я часто размышляю о том, не касается ли это утверждение скорее души, нежели тела. Но, как бы то ни было, наш учитель Конфуций также сказал: «Пусть высшим мерилом остается человечность». Я, к примеру, твердо убежден, госпожа Цзао, что все наставления следует толковать в свете этих великих слов.
Госпожа Цзао посмотрела на него с благодарностью. Подумав немного, она произнесла: — Мне кажется, лучшее, что я сейчас могу сделать, это уйти в монастырь.
— Поскольку прежде вы никогда не ощущали позыва к религиозной жизни, такой поступок станет лишь бегством, а это не подходит для столь разумной женщины, как вы. Давайте я предложу своему столичному другу взять вас учительницей для его дочерей. Со временем он, несомненно, устроит вам подходящую партию.