Столь мирные взаимоотношения, которые отличают терпимость и доброжелательность, между христианином и мусульманином не могли длиться долго. Первое же дуновение фанатизма должно было разорвать эту тонкую паутину на части. Реакция последовала с обеих сторон. По мере того как первые поселенцы становились более терпимыми и покладистыми в общении с местными жителями, чтобы не сказать беспечными и распущенными, позднее прибывшие европейцы имели больше причин выказывать свое рвение. Вслед за политическим авантюризмом и военной аннексией пришло время набожных пилигримов и почти ничем не прикрытого грабежа. Как только крестоносцы, пришедшие первыми, обеспечили в Палестине безопасность пилигримам, те начали буквально осаждать святыни. Их скудный опыт не давал им возможности понять, почему первые переселенцы начали практиковать терпимость. Слепой фанатизм и беззаконие паломников-авантюристов скрывались под маской благочестия. Все эти люди могли вызывать у мусульман только чувство озлобления. К тому же они постоянно побуждали вождей крестоносцев совершать ничем не спровоцированные набеги ради грабежа местного населения. Так описывал сложившееся в конце первой четверти XII в. положение мусульманский историк Ибн аль-Асир:
«Франки совершали набеги день за днем. Много зла причиняли они мусульманам, оставляя после себя руины и запустение. Особенно страдала от набегов область Диярбакыр вплоть до Амиды. Они не щадили ни правоверных, ни еретиков. Они отняли у жителей Месопотамии все серебро и все ценности, которыми они обладали. В Харране и Ракке они угнетали местное население, подвергая его унижениям и оскорблениям, заставляя его каждый день выпивать чашу смерти… Все пути к Дамаску были отрезаны, за исключением тех, что проходили через Рахбу и пустыню, и купцы и путешественники были вынуждены подвергаться опасностям и нести все тяготы долгого пути по пустынной местности, рискуя потерей собственности и жизни от рук бедуинов. Франки даже вымогали деньги со всех городов в окрестности и решились на то, чтобы послать своих людей в Дамаск для освобождения рабов-христиан. Они принудили горожан Алеппо заплатить налог, равнявшийся половине получаемых ими доходов…»
С другой стороны, сарацины, по крайней мере мусульмане-турки, хотя и разобщенные на то время и неспособные дать решительный отпор врагу, были по природе воинами и по воспитанию фанатиками. Военная организация сельджуков была призвана взращивать нацию бойцов, и их недавнее обращение в ислам, их невежество и постоянное влияние фанатиков-мулл привело к тому, что они со всем пылом новообращенного восприняли новое учение. Каждый небольшой удел, возвысившийся из-за ослабления центральной власти, становился инкубатором воинов, любой из которых был яростным приверженцем ислама. Так же как и их противников христиан, мусульман побуждали вести религиозные войны два основных фактора – добыча и рай (куда попадали правоверные воины). И какой бы фактор ни был преобладающим, одно несомненно – требовались они оба и сильный вождь, чтобы превратить этих воинов в настоящую армию, готовую умереть за веру. Было необходимо провозгласить «священную войну», джихад, и дать им военачальника, чье мужество и военный гений должны уважать все. И турецкие вожди и их вассалы в одночасье стали церковью воинствующей, с которой крестоносцам предстояло серьезно считаться. Вождь был обретен в лице человека по имени Имад ад-Дин Занги.