Каких только мотивов, каких только образов нет в произведениях Прейгерзона! Это было бы очень благим делом для культуры — издать его собрание сочинений, представить их читателю, может быть, даже в таком, знаете ли, карманном формате… А как этот нерелигиозный человек пишет о религиозной жизни в местечке! Нет ни тех елейных оправданий, которые мы иногда, при всех безднах, находим у Агнона и других, ни внутренней горечи, сатирической, гротескной, которую мы находим у Хазаза. Всё тот же прямой реализм в описании религиозной жизни местечка — он очень важен для нас сегодня как конструктивный элемент нашей культуры, против экстремизма одного толка и против экстремизма другого толка, чтобы увидеть религиозную жизнь в галутном местечке как естественную, органическую часть существования, дающую людям счастье и объединяющую их в семье, в общине, это один из очень важных мотивов. Есть мотив возвращения к корням, к жизни…
Есть, конечно, книга, многие главы которой вызывают содрогание: «Дневник воспоминаний» — арест, пытки, допросы, отправка в Сибирь. И до той знаменитой сцены — уже когда он вернулся, после реабилитации, и на вокзале в Москве его пришли встретить родные и друзья, и тут мимо проходит пьяный и говорит им: «Столпились, жиды!» — и добавляет знаменитое русское выражение, которое Прейгерзон переводит как «ругать вашу мать», но вы же знаете, что это покрепче, чем «ругать», — и вдруг эта пощечина…
А юмор Прейгерзона! В литературе на иврите не так уж много юмора, в том числе и у наших классиков, он у них либо очень уж тонкий, либо порой слишком острый, язвительный. У Чехова в персонажах масса хорошего юмора, а нашей литературе не хватает крепкой основы реалистической литературы, непосредственной, опирающейся прежде всего на жизненные события. И интересно, что именно писатель, который был вроде бы оторван от основы и по идее должен был писать что-то в духе Кафки или Бруно Шульца, что-то такое ужасное о ночных кошмарах, именно он сохранил ясную голову. Возможно, ему в этом помог живший в нем инженер, ученый, и за это нужно благодарить Бога вдвойне и втройне.
В заключение хочу прочесть его стихотворение (и прекрасное стихотворение), посвященное Иохевед Бат-Мирьям, на ее отъезд в Эрец-Исраэль. Стихотворение из десяти строк, сжатое, необыкновенное. Этот прозаик был и замечательным поэтом.
И — конец!
И конец этой долгой дороге,
спазму нервов, пространству времен,
и судьбе, и минувшим годам…
Где ты, мать милосердная?
Кто нас
приласкает,
утешит, спасет?
Моих братьев ведут к эшафоту,