Тяжка доля беженца, но, как это ни странно, было в этом статусе и одно преимущество. В начале войны российские власти отменили процентную норму для поступления в гимназию (5 %) по отношению к еврейским беженцам. И когда осенью 1914 года в Одессу перевезли известную гимназию прифронтового города Люблина, туда со всех концов Украины устремились жаждущие знаний еврейские дети из семей беженцев. Это оказалось приемлемым решением и для Цви.
В Одессе жила тетя Гита, двоюродная сестра отца, дочь старшего брата моего деда. Она была старше папы на пятнадцать лет. Все любили эту красивую, добрую и заботливую женщину. В свое время она вышла замуж за одессита, энергичного делового человека, любителя и знатока русской словесности. В этой семье полюбили Цви, способного и дисциплинированного мальчика. Отец прожил у них несколько лет, сохранив до конца жизни самые теплые воспоминания о тете Гите и о ее гостеприимном доме.
Перемещенная в Одессу Люблинская гимназия размещалась на улице Старопортофранковской, в помещении Второй одесской гимназии. Учились во вторую смену. Конечно, обучение велось на русском языке, что вызывало определенную тревогу: папа, увы, почти не знал русского. Дома, в местечке, говорили на идише, а по торжественным случаям пользовались ивритом. К счастью, муж тети Гиты взял Цви под свою опеку, и после трех месяцев напряженных занятий он свободно заговорил по-русски. Без этого ему не удалось бы сдать вступительные экзамены в Люблинскую гимназию.
Из романа «Неоконченная повесть»:
Учителя и администрация новой гимназии приехали из Люблина в Одессу в полном составе, но какая же гимназия без учеников! В газетах напечатали объявления о приеме во все классы, и еврейские юноши, в основном беженцы, устремились туда. Среди них был, конечно, и Шоэль. По истории его экзаменовал сам директор гимназии, бывший преподавателем истории. Перед этим Шоэль внимательно читал страницы в учебнике Платонова о царе Петре Алексеевиче и его сестре Софье, о неудачном заговоре против Петра, о казни стрельцов и заточении Софьи в Новодевичий монастырь.
И вот Шоэль подходит к экзаменационному столу, во главе которого сидит господин директор в черной форме с блестящими медными пуговицами. У него надменное морщинистое лицо, прилизанные редкие волосы, — типичный чиновник, полный собственного достоинства. Он смотрит на стоящего перед ним юношу. Шеилка взволнован, но готов к борьбе за свое будущее…
В Люблине, как и в Одессе, не было недостатка в евреях. Дети этого народа настойчиво стучались в двери гимназий обоих городов. У себя, в Люблине, директор был тверд как камень, поэтому число учеников-евреев всегда соответствовало процентной норме. А теперь вдруг Министерство образования, возглавляемое Игнатьевым, дало указание разрешить евреям-беженцам учиться.