После Октябрьского переворота перед папой возник выбор: уехать в Эрец-Исраэль сразу или все же получить сначала высшее образование, которое стало в те времена реальной возможностью для многих евреев. Он выбрал второй вариант, отложив тем самым свой неизбежный, как казалось тогда, отъезд в единственно желанную Страну. Кто мог в те годы знать, что обстоятельства повернутся иным, совершенно непредвиденным образом?
Гражданская война принесла с собой новые тревоги, пугающую неопределенность, слухи о погромах, о бандитах Гуляй-Поля. Все чаще звучали имена бесчинствующих атаманов. Жизнь в Одессе становилась опасной, в особенности по ночам.
В Одессе орудовали не только воровские шайки, но и бандиты-одиночки. Во многие дома пришла бедность. Создавались комитеты помощи пострадавшим во время войны евреям, полякам. Революция и Петроград были далеко, об опасности не хотелось думать, и многие продолжали жить своей обычной жизнью — так, словно за окном ничего не происходило. Люди прятали тревогу в потаенных уголках души; кто-то по-прежнему развлекался, кто-то играл в карты. В Одессе продолжалась интенсивная еврейская жизнь.
Из романа «Неоконченная повесть»:
В театре Болгаровой поставили спектакль «Яаков и Эсав». Работала также группа еврейских актеров под руководством режиссера Канапова. Они давали спектакль «Обострение» Рейзельмана, в котором блистала Мальвина Сигальская в роли Фани, девицы из публичного дома. Она сильно и впечатляюще выразила настроение своей героини накануне дня Йом-Кипур. Трудно поверить, но вся эта драма разворачивалась на фоне мелодии «Кол Нидре». Канапов был настоящий мастер, умевший отвечать на запросы времени. В дни Хануки показали также спектакль «Волчок», который шел вместе с захватывающей драмой «Возвращение с фронта», — то был незабываемый вечер.
В первый же день Хануки провожали в последний путь Менделе Мохер Сфарима. На его похороны пошел и Шоэль. Площадь заполнилась множеством людей, Шоэлъ старательно вытягивал шею, но видел гроб только издалека. С Менделе ушло принадлежавшее к прошлому веку поколение просветителей, шедшее по многотрудному пути во имя поставленных светлых целей. С глазами, полными печали и сожаления, провожала Одесса старого писателя. Пройдут годы, и от всего этого ничего не останется. Но в те времена еще бурлила еврейская жизнь в Одессе, еще светились имена Бялика и Равницкого, Клаузнера и Фихмана, Минковского, Шульмана… Но метла, завернутая в серую шинель, была уже на подходе, готовая вымести все то, чем мы жили, с корнями вырвать память о дорогих сердцу поколениях.