Я знаю, что происходит. Произнеся слова о любви, Оксана теперь думает, будто зашла слишком далеко, и теперь своей ненавистью пытается вернуть все назад. И это срабатывает. Чарли хотят было заговорить с нами, но, взглянув на наши лица, отворачиваются и принимаются тщательно размазывать абрикосовый джем по квадратным тостам – один за другим. Сидящий рядом с ними Антон истребляет мягкое слоеное печенье.
Когда приходит Ричард, мы уже покончили с завтраком. Игнорируя еду, он наливает себе кофе и занимает свое место за столом.
– У нас десять дней, – объявляет он. – Десять дней на подготовку операции, которая потребует беспримерной отваги и высочайшего технического мастерства. Когда и если мы с ней справимся, изменится ход истории. – Он разводит руками и смотрит на каждого из нас по очереди. – Я хочу, чтобы вы запомнили слова фельдмаршала Суворова, которые наверняка были любимой цитатой в бывшем полку Антона.
– Точно, – подтверждает Антон. – «Тяжело в ученье – легко в бою». Это было написано краской на двери командира.
– Завтра в полдень выезжаем, – продолжает Ричард. – Куда едем – узнаете в свое время. Сегодня надо разобраться с материальным обеспечением и документами. С вас снимут мерки, чтобы подобрать одежду и снаряжение, вас сфотографируют на паспорт, ну и тому подобная карусель. Это довольно напряженный график, но наши люди привыкли работать в авральном режиме. Ваши документы, одежду и ручную кладь доставят в течение суток. Оружие уже ждет вас там, где будут проходить тренировки.
Я слушаю с растущим недоверием. Не знаю, что там задумали Ричард с «Двенадцатью», но я согласилась участвовать в этом ради Оксаны и в силу отсутствия выбора. Я не могла себе вообразить, что Ричард и Антон, которые знают про меня все, проявят столь самоубийственную недальновидность и поручат мне нечто большее, чем роль статистки. Пару дней в баллингтонском тире едва ли можно считать серьезной подготовкой. Я умею разбирать и чистить табельный «глок», умею стрелять, но этим все и ограничивается. Всю свою профессиональную жизнь я просидела за столом. Я очкарик. Какую лепту могу я внести в операцию, требующую «беспримерной отваги и высочайшего технического мастерства»? Я буду лишь обузой, и всякий, кто думает иначе, – псих. Но ведь Ричард, тем не менее, пригласил меня на этот брифинг.
День тянется медленно и тоскливо. Оксана – вне пределов досягаемости, она даже не смотрит на меня. Вместо этого она вяло флиртует с Чарли, прежде убедившись, что я это вижу, или глазеет в окно. Несмотря на климат-контроль, атмосфера здесь спертая и гнетущая. Мы все на нервах. За окном целый день падает снег, но – пусть на улице сейчас и мороз – я бы отдала все, чтобы оказаться там, подышать чистым холодным воздухом. Однако об этом не может быть и речи. Нам нельзя даже открыть форточку.