Подали кумыс. Дмитрий осторожно, чтоб не пролить, принял от хозяина оранжевую фарфоровую чашку и, как все, стал потягивать холодный напиток степей. При этом он разглядывал внутренность богатой кызыльской юрты. На женской половине жилища его удивило обилие полок со множеством бокалов из стекла и фаянса, зеленых и синих бутылок с яркими наклейками, с коробками от конфет. Здесь же стояли красного дерева, в рост человека, часы с боем, они были неисправны и не шли. А между мужской и женской половинами стояла кровать с высоко взбитыми пуховиками, убранная желтым бархатным покрывалом. Прикопченная стена за нею была наполовину затянута дорогим персидским ковром.
— Хорошо Кабыру, — перехватив быстрый взгляд Дмитрия, сказал Аркадий.
Во дворе истошно завыла собака. Сын Кабыра поднялся и, ступая по-кошачьи мягко, вышел. Тут же послышался пронзительный удаляющийся визг: очевидно, собаке изрядно досталось, и она предпочла поскорее убраться подалее от юрты.
— Каждому свое, — колюче заметил Аркадий.
— Помру — как люди жить будут? Всем помогаю, — с печальной озабоченностью сказал Кабыр, тыльной стороной ладони вытирая вывернутые губы.
— Все помрем, — жестко бросил Никита. — И коммунары помрут. Может, несколько прежде.
— Почему? — вопросительно сощурился Дмитрий.
— Всяко бывает.
Дмитрий поставил перед собой до дна опустошенную чашку, резко поднялся:
— Ну, мы поедем. Пора.
Поднялись и Кулаковы. Никита неотрывно смотрел в дымящийся очаг и чему-то загадочно улыбался. Он, наверное, понимал настоящую причину приезда красноармейцев в Ключик, поэтому темнить далее не имело смысла, и Дмитрий спросил:
— Какой русский наперегонки с жеребцом бегал?
— Не знаю, — торопливо, словно схваченный за руку вор, ответил Кабыр, затягивая наборный пояс из тисненой кожи.
— Не знаем, — согласно, в один голос сказали Кулаковы. — Нас здесь не было.
Егор не выдержал явного обмана — рванулся к Кабыру и ткнул пальцем в распахнутую грудь бая:
— Ты! Ты говорил о русском!
— Когда? — удивился бай. — Своими глазами посмотри. Собака укусит — кровь прольется.
— Я все слышал, Кабыр!
— Ладно, поехали, — сказал Дмитрий.
Всю обратную дорогу комбат думал о постигшей его неудаче. Может, Кабыр и сообщил бы что-нибудь о Соловьеве, но ему помешало неотлучное присутствие Кулаковых. А что мог сказать ему Кабыр? Не назовет же он определенное место, где прячется Соловьев. И никто в улусе не назовет.
А раз так, то, в известном смысле, и неудачи никакой нет. Не рассчитывал же Дмитрий всерьез, что Соловьев здесь ждет его приезда. И в искренность Кабыра поверить нельзя, он мужик хитрющий, себе на уме.