— Знаетя, тут недавно был рыжий русский мужик. Ежлив скроетя, пеняйтя на себя!
Муклай сообразил, что честное признание сейчас только повредит, к тому же по степному обычаю не выдают гостей их врагам, и он, Муклай, чем хуже других? И он попятился и замахал руками, словно отгоняя от себя ненасытное комарье:
— Зачем русский? Никого я не видел, тах-тах.
— Смотритя! — пригрозил главный, все еще приглядываясь к чабану. — Не было бы какова худа!
— Тах-тах, однако.
Разумеется, Муклай боялся, что конные не поверят ему и завернут к его юрте, которая была у них на виду. Но, может быть, именно потому, что она находилась на совершенно открытом месте, они не стали устраивать в ней обыск, решив, что только дураку придет в голову прятаться здесь.
Конные перекурили и неспешно продолжили свой путь к Ключику. Муклай проводил их долгим взглядом, пока они не выехали на дорогу и не скрылись за скалистым выступом горы. Ему надо было удостовериться, что они не заподозрили его в обмане и не замышляют против него никакой хитрости, затем Муклай облегченно вздохнул и заторопился к своим гостям.
Иван неотрывно наблюдал из юрты за проехавшей милицейской группой, он сразу узнал Дышлакова. Был соблазн пальнуть по партизану из винтовки, опробовать ее в деле, а потом уж дать тягу, и он даже потянулся к трехлинейке, но вовремя одумался. Этот его поступок мог еще больше ожесточить власти, и тогда Ивану, что и говорить, неизбежный конец.
Если бы милиция вдруг завернула к юрте, Иван под ее прикрытием, пожалуй, сумел бы незаметно пробраться в ближнюю рощицу, где Мирген и кони, а потом — поминай как звали, ищи ветра в поле! Однако Дышлаков ошибочно посчитал, что Иван теперь далеко отсюда, может, за сотню верст.
И все же, несмотря ни на что, гостям пришлось покинуть Муклая. Мирген сделал это с явной неохотой. Тревожным блужданиям по тайге он предпочитал сытую жизнь на чужих хлебах, лучше, конечно, с крепкой аракой, но можно даже и без нее. Муклай успел привыкнуть к Соловьеву и не хотел с ним расставаться, по крайней мере до тех пор, пока все обстояло благополучно. Иван всегда знал, что делать, и поговорить с людьми мог, и чуял опасность, а именно это всегда высоко ценил в людях бесшабашный Мирген.
Немного погодя они крупным шагом ехали меж курганов по заросшему ковылем распадку. Иван, погруженный в свои невеселые думы, не слышал, как рядом, почесывая затылок, кряхтел Мирген. Всем своим смурным видом он выказывал досаду от этой поездки, которая ничего, кроме лишних хлопот, им не обещала.
— К дружкам хочу, оказывается, — то и дело повторял он.