Про кривое дерево и остров она уже забыла. Ведь невежливо смотреть в сторону, когда с кем-то разговариваешь. А она — хорошо воспитанная принцесса… ладно, не очень хорошо, но она старается. Ради Люкреса. Да. И ради Каетано. И с Роне она сейчас разговаривает ради Каетано и Люкреса, а не потому что… не потому что, и точка!
— То, что делали перепуганные идиоты — ни за что. — В глубине глаз Роне сверкнули алые огни, похожие на лавовые разломы, и Шу обдало жаркой волной, словно от настоящей лавы. Правда, вместо запаха раскаленного камня был можжевельник, сандал и что-то древесно-пряное, таинственно-завораживающее. — Не может быть единения без согласия и желания обоих шеров.
Шу на миг стало страшно. Он так сказал о согласии и желании… так посмотрел… и этот охвативший ее жар… Роне — менталист, очень сильный менталист, а она — всего лишь глупая девчонка, почему-то решившая, что ей совершенно ничего не угрожает. С темным-то шером, одержимым свободой!
— Хорошо, что я сумрачная и не гожусь для ритуала, — с некоторым усилием улыбнулась она. — А то я бы сейчас испугалась.
— Бояться меня тебе определенно не стоит, хоть ты как сумрачная шера и годишься минимум для сотни запрещенных и неаппетитных ритуалов. Кстати, твои щиты не выстоят против сильного темного, особенно — менталиста.
Шу передернула плечами, скрывая невольную дрожь. Ну да, она поставила щиты. То есть они сами, стоило ей заподозрить возможную опасность. И ее щиты — хорошие! Энрике вместе с Баль и Каетано не могут ничего с ними сделать! Правда… ну ладно. Ладно. Роне — может. Если уж он способен снести щиты крепости Сойки. И ей надо было подумать об этом до того, как ее понесло на берег с ним вместе.
— Так расскажи мне, как сделать те, которые выстоят, — потребовала она, упрямо выставив подбородок в лучших традициях Суардисов.
Ширхаба с два она признается, что боится! И что собственный страх отдается в теле странной горячей дрожью, так похожей на предвкушение.
— Конечно, расскажу, даже покажу, — подмигнул ей Роне и повернулся к морю: оно сияло на солнце и казалось отражением неба. — А здесь очень красиво. Никогда раньше не забирался так далеко от Найриссы.
Шу очень понадеялась, что Роне не заметил ее облегченного выдоха, и на всякий случай снова погладила химеру. Удивительная зверюга! Скачет по скалам и осыпям, словно по ровному тракту. Почти летит. И Роне…
Она искоса глянула на него — подставившего лицо морскому ветру, мечтательно прикрывшему глаза. Он казался отлитым из кипящей лавы, в темной ауре — как в клубах дыма, и этот его струящийся черно-алый плащ… Зря она считала это вульгарным и пафосным, это — красиво и кажется продолжением его дара! И очень, просто невыносимо хочется дотронуться.