У рабов не было особых прав, на жизнь или личную неприкосновенность, да и защищать права было бы некому, но большую часть времени их старались не трогать и особо не контролировать. В бараке не назначались старшие или временные ответственные за порядок, не проводились обыски, но как минимум раз в два дня помещение досконально вычищалось сменой уборщиков под контролем двух бойцов отряда, и если в бараке обнаруживались предметы, которые не были необходимы в ежедневном обиходе, они без выяснения изымались и уничтожались.
Раз в три дня рабы, особенно недавно привезенные из перезагрузившихся кластеров, проходили проверку у знахаря и ментата. Знахарь проверял иммунных на наличие открывшихся способностей, и люди с полезными дарами вывозились в Орлиный или нанимались на работу тут же, на базе. Уже с правами полноценного бойца отряда и заработной платой. Остальные же были вынуждены продолжать работу и надеяться на какую-нибудь случайность или счастливый случай, который бы позволил им выбраться с территории базы и начать нормальную жизнь. Задачей ментата было выявление бунтарей и организованных групп, замышляющих побег, сопротивление или просто нанесение вреда базе. Правильно поставленные вопросы не оставляли бунтарям шанса остаться незамеченными. Их редко наказывали, но жизнь таких людей становилась немного сложнее, а контроль за ними велся несколько строже.
Рядом с бараком для рабочих располагалось двухэтажное здание, которое называли казармой, и в котором жили бойцы отряда и вольнонаемные специалисты. И те, и другие носили камуфляжные костюмы и оружие. Это было на базе признаком свободного человека, получающего за свой труд заработную плату и не подчиняющегося никому, кроме своего непосредственного начальника и лично Резуна. Но если от бойцов требовалось участие в рейдах и несение караульной службы, то вольнонаемные были скорее гражданскими специалистами и оружие носили просто потому, что не носить его в Улье было как минимум глупо.
И если барак рабов был юдолью скорби и изматывающего ежедневного труда, то казарма – вместилищем всех доступных на базе радостей жизни. Здесь шла непрерывная пьянка, благо, Улей гарантировал бесконечный поток продуктов и алкоголя любого качества, в которой участвовали все, кому на завтра не заступать в караул или не выходить в рейд.
К слову сказать, караульная служба, а Тарч, оттрубивший срочку от звонка до звонка, знал в этом толк, была налажена на базе лучше всяких похвал. Во время развода начальник караула проводил обязательный инструктаж, в котором рассказывал об изменениях обстановки вокруг базы за последние сутки. Бодрствующие и отдыхающие смены все время находились в предназначенных для них помещениях, не выходя ни на шаг, а связист и начальник караула готовы были в любую минуту принять от караульных сигнал опасности. Каждые сутки проводились тренировки по различным вводным. А раз в неделю по учебной тревоге поднимался весь гарнизон базы, с выводом из гаражей боевой техники и даже небольшой артиллерии. Но вне тренировок и служебных обязанностей гарнизон базы представлял собой пьяный сброд, без ограничений развлекавшийся в казарме и на территории возле нее.