В этот раз, говорят они, уж в этот-то раз она выйдет нормальной. На лбу у Рахили выступают капли пота, которые падают вниз, когда она усердно мешает деревянной ложкой над моей головой, и громко шлепаются в бульон, который из меня варят. Им будто бы достался еще один шанс исправить меня, волшебным образом решить давнишнюю проблему с моим позорным положением. Вопреки всему они могут выжать из меня толк и захлопнуть уже книгу с той грустной сагой, которую являет собой моя жизнь.
Они собираются запечь меня. Я слышу, как они спорят о том, сколько времени понадобится, чтобы я как следует пропеклась. Они разогревают духовку до 180 градусов и выливают меня в алюминиевую форму. Идеальному бисквиту, говорит Рахиль, нужно всего тридцать пять минут для того, чтобы достичь безупречной комбинации ванильной сочности и воздушности. Когда я приготовлюсь, меня достанут из печи. Я по-прежнему вижу их сквозь мутную стеклянную дверцу духовки, вижу, как они постукивают по своим наручным часам. Я пекусь и удивляюсь, что не ощущаю жара. Зато испытываю чувство безопасности, надежно спрятавшись от их злобных расчетливых взглядов в теплой уютной печи. Когда пищит таймер, дверца духовки открывается, и меня вынимают вместе с решеткой. Я поднимаю взгляд, ожидая увидеть улыбки на их лицах, но вместо этого на них написан шок. Вот она я — зажаренный молочный поросенок[201] с золотистой блестящей корочкой и красным яблочком во рту. Я сама в ужасе от такого безобразного поворота событий.
Я просыпаюсь в холодном поту, моя комната погружена во тьму. Я все еще вижу перед собой охваченное яркими языками пламени злобное лицо Рахили, которая рьяно перемешивает варево своей деревянной ложкой. Я все еще чувствую то страстное желание стать идеальным бисквитом и жгучее унижение оттого, что мое истинное лицо было раскрыто.
Я переворачиваюсь на другой бок и убираю волосы с взмокшей шеи, пытаясь позабыть ту страшную, шокирующую картинку, открывшуюся мне, когда я взглянула на себя и узрела свою предательскую личину. Разумеется, я не такая. Я совершенно точно приличная девушка и заставлю всех собой гордиться. Если у меня получится, весь мой позор будет смыт. Я стану примерной, благонравной домохозяйкой, и никто не сможет осуждать моих родных.