На нашей улице открывается кошерный китайский ресторан. Раввины выступают против того, чтобы мы перенимали культуру иноверцев, но молодые пары, живущие в нашем районе, радуются возможности попробовать что-то новое, и, несмотря на то что нам недостает решимости пойти и пообедать там, мы заказываем еду навынос, и Эли забирает заказ после вечерней молитвы.
Я выкладываю ребрышки в ярко-красном желеобразном соусе на наши новенькие фарфоровые тарелки с серебряной каемкой. Мы с Эли сидим напротив друг друга за кухонным столом; я наблюдаю, как он поглощает ребра, и лениво ковыряю еду в своей тарелке. В последнее время почти ничто не задерживается у меня в желудке, так что я перестала есть. Я думаю, что больна какой-то странной болезнью (хотя лишай уже почти прошел) и что она, возможно, как-то связана с моей непроницаемой вагиной.
Хая советуется с раввинами, и они направляют нас к одобренному ими сексологу. Точнее, к семейной паре сексологов. Женщина-врач общается со мной, а мужчина с Эли. После этого они заводят нас в одну комнату и показывают нам части тела, которые склеиваются друг с другом липучками. Врач дотошно и в мельчайших подробностях объясняет нам устройство моих репродуктивных органов. Я не понимаю, как это может нам помочь. От этого все только становится еще более бездушным.
Когда женщина объясняет Эли, как все устроено у меня там внизу, мне становится немного легче, поскольку я не единственная, на кого возлагают вину за происходящее.
Затем врач-мужчина объявляет, что осмотрит меня и проверит, все ли в порядке. Поначалу я возражаю. Я никогда не проходила гинекологический осмотр и поэтому паникую и отказываюсь взбираться на кресло. В конце концов врач говорит, что использует обезболивающее; он наносит немного лидокаина, прежде чем ввести в меня палец в перчатке. После нескольких секунд неприятного тыканья он озвучивает диагноз: «У вас две плевы. Вам потребуется операция».
Это значит, что я дважды девственница. Эли пересказывает матери слова врача, но она презрительно фыркает. Когда речь заходит об операции, говорит она, решения одного врача недостаточно. Нужно второе мнение. Она дает Эли номер своего гинеколога на Манхэттене, специалистки по сложным случаям, с которой она рожала всех своих детей.
У доктора Патрик офис на Пятой авеню с окнами на заснеженные просторы Центрального парка, и, глядя в них, я вижу, как такси взрезают слякоть на дорогах, а некоторые из них по сигналу парковщика останавливаются возле отеля Pierre. Я ощущаю себя очень маленькой в этом кабинете, в этой чванливой части Манхэттена, ни секунды не сомневаясь, что медсестры и врачи смотрят на меня сверху вниз из-за того, что в семнадцать лет я уже замужем за мужчиной, который носит черные бархатные шляпы и длинные шелковые плащи, пейсы которого энергично пляшут при каждом его движении.