Наконец я слышу, как Зейде тяжело поднимается по лестнице. В руке у него свернутая газета. Зейде никогда не приносит светские газеты в дом, но изредка заходит в мексиканский магазинчик на той стороне Бродвея и изучает бизнес-раздел в The Wall Street Journal, когда ему нужно узнать новости рынка акций. Не могу понять, с чего вдруг он принес газету домой.
Он сигналит Баби положить трубку.
— Смотри, — говорит он, раскладывая газету на припыленном мукой столе. Кажется, на первой полосе фотография горящих башен-близнецов. Я не могу взять в толк, почему Зейде нам это показывает.
— Что это такое? — спрашиваю я.
— Это теракт. Сегодня утром случился, представляешь? Самолет врезался в башни-близнецы.
— Сегодня утром? — переспрашиваю я с недоверием. — Во сколько утром? — Сейчас пятнадцать минут третьего. Если самолет врезался в здание утром, то мы бы уже, наверное, что-то слышали о нем к этому времени?
— В восемь с чем-то. Я пойду куплю радио, чтобы слушать новости.
Я в шоке. Зейде вообще не разрешает нам слушать радио. Должно быть, это серьезно; видимо, поэтому нас распустили пораньше. Остаток дня мы проводим на кухне, сгрудившись вокруг крошечного радио, слушая одну и ту же передачу по кругу. «Сегодня утром в восемь сорок самолет врезался в первую башню…»
— В этом обвинят евреев, — говорит Зейде качая головой. — Как всегда.
— Не евреев, — говорит Баби, — Израиль, а не евреев.
— Нет, Фрайда, ну как ты не поймешь? — медленно произносит Зейде. — Все думают, что это одно и то же.
Баби считает, что будет еще один холокост. Она думает, что будут беспорядки и что американцы захотят выслать всех евреев. Она говорит, что всегда знала, что однажды это повторится.
— Сделай тшуву[152], — умоляет она меня. — Успей покаяться до Йом Кипура. Мир может перевернуться вверх дном за долю секунды.
Поговаривают, что в деревне Нью-Сквер, небольшом хасидском поселении на севере штата Нью-Йорк, заговорила рыба. Бьющийся в агонии карп открыл рот и выдал предостережение евреям, чтобы покаялись в своих грехах, иначе их ждет серьезная кара. В народе паника. Судя по рассказам, рыботорговец Моше собирался забить и почистить карпа, заказанного к празднику[153] и уже занес было свой тяжелый секач над рыбьей головой, как вдруг она разинула пасть, и оттуда раздался голос. Нашлись и свидетели этого события — и евреи, и неевреи с рыбного рынка, которые утверждают, что слышали, как рыба заговорила. Она назвала себя по имени и заявила, что была послана напомнить евреям о том, что Бог все еще наблюдает за ними, что накажет их за проступки. «Молите о прощении, — провозгласила рыба, — иначе будете истреблены».