с системой пневмофиксации. Физиотерапевт, к которому последние девять дней я сама ездила на машине, оптимистично заявлял по поводу моего выздоровления, что все
«нормально».
Но нормально никогда не было для меня достаточно хорошо.
Тем более что я оказалась в этой ужасной ситуации по собственной вине.
Но Иван уставился на меня, опять вздохнул, и я поняла, что он чертовски близок к тому, чтобы сорваться. Дело в том, что мне было все равно. Что он собирался сделать? Наорать на меня?
– Я знаю, что ничего не изменилось, тупица.
Тупица…
– Собирай свое барахло. Ты поедешь со мной.
Теперь я, в свою очередь, тупо уставилась на него:
– Что?
Прямо мне в лоб ткнулся длинный указательный палец.
– Собирай свое барахло. Ты поедешь со мной, – повторил он, неторопливо выговаривая каждое слово. – Ты повредила лодыжку, а не уши.
– Никуда я с тобой не поеду.
– Нет, поедешь
– Нет, не поеду.
От улыбки, появившейся на его губах, меня буквально бросило в дрожь, и мной мгновенно овладела тревога.
– Поедешь.
Я пристально смотрела прямо ему в лицо, не обращая внимания на странное ощущение в животе.
Наводящая страх улыбка по-прежнему играла на его губах.
– В следующие две недели ты будешь покидать свою комнату только для того, что ездить на физиотерапию.
Я ничего не сказала.
– Здесь так пахнет, будто ты не принимала душ две недели.
Я принимала. Два дня назад.
– Ты хотя бы спала? – Его палец снова ткнулся мне в лоб. – Дерьмово выглядишь.
Именно это заставило меня стиснуть зубы.
– Да, я спала. – Ему незачем было знать правду.
Судя по выражению его лица, он не поверил мне, но тем не менее сказал:
– Тебе нужно уехать отсюда.
– Почему? – спросила я, не успев остановиться и не сумев скрыть своей злости.
– Потому что нет никакого смысла в том, что ты хандришь здесь и ведешь себя как солдат Джейн[39]! Господи Иисусе, Джесмин, ты упражняешься бессистемно.
Это вынудило меня смахнуть его руку со своего лба и сесть прямо, развернув торс так, чтобы я могла посмотреть ему в глаза.
– Я не хандрю, кретин. Я упражнялась. Я не могу просто сидеть и отдыхать или совершенно махнуть на себя рукой.
– Ты упражняешься не для того, чтобы не махнуть на себя рукой. Ты упражняешься потому, что ты злишься и пребываешь в плохом настроении. Ты думаешь, я тебя не знаю?
Я было открыла рот, чтобы сказать нет, я тренируюсь не поэтому, но он видел меня насквозь. Вместо этого я сказала:
– Я не хандрю. Я ни на ком не срываю злость. Ты не можешь говорить, что я злюсь, если я не отыгрываюсь на других.
– Хорошо, а как назвать то, что ты злишься только на себя?