Иван долго молчал, и мне пришлось посмотреть на него. Его бедро было по-прежнему прижато к моему, но он хмурился. Я подумала было сдвинуть свою ногу, но черт с ним. Он вторгся в мое личное пространство. Я не собиралась больше уступать ему. Его вопрос прозвучал так неожиданно, что удивил меня.
– А ты никогда не думала, что на Кубке WHK[15] было совершено мошенничество?
Черт.
Склонив голову набок, я посмотрела на партнера и пожала плечами:
– Нет, говорила.
Посмотрев на меня сверху вниз, он состроил гримасу:
– Не было никакого мошенничества, поскольку они изменили систему подсчета.
Я знала об этом. Система подсчета очков была изменена, когда я была ребенком, после того как все-таки было совершено мошенничество. То, что когда-то называлось субъективной балльной системой, в основе которой лежала оценка 6.0 за идеальное выступление, было уничтожено и реформировано, превратившись в систему, базирующуюся на подсчете очков, когда каждый элемент оценивается определенным количеством очков, которые вычитаются, если элемент был выполнен плохо. Система была не без изъяна, но она стала лучше.
Но тогда, на кубке WHK, я сходила с ума, и кто, черт побери, мог нести ответственность за то, что произошло, когда они взбесились до ужаса?
– Твоя партнерша приземлилась на обе ноги, и ты чуть не уронил ее, делая тройную подкрутку. Это был обман. – Вторая фраза была ложью, но остальное было правдой. Я в точности помнила этот инцидент.
Иван фыркнул и на этот раз сам развернулся ко мне всем телом.
– Это не было мошенничеством. Наша базовая оценка была значительно выше вашей, и она выполнила все подкрутки.
Я это знала, но я бы провалилась сквозь землю, если бы согласилась с тем, что его программа включала в себя значительно более сложные элементы, оцениваемые более высоким баллом, чем у меня и моего бывшего партнера. Кроме того… мы выступили не идеально. Почти идеально, но не совсем. Вероятно, я помнила каждую ошибку в каждой когда-либо исполненной мной программе. Иногда по ночам случалось, что я мысленно прокатывала все снова, даже те давнишние программы, которые я исполняла в подростковом возрасте. Если бы я не была такой самоуверенной или если бы я каталась чуть лучше… Как тогда сложилась бы моя жизнь, если бы я оправдала возлагавшиеся на меня надежды и не провалила почти все, что можно?
– Хорошо, это не было мошенничеством, – согласилась я, потому что, продолжая настаивать, выглядела бы еще большей идиоткой. Каким-то чудом я удержалась от улыбки. – Кто-то из твоих близких просто заплатил судьям. Как бы ты это ни называл, мне все равно.