Нильяр хотел, кажется, что-то сказать, но она не выдержала, вскинула руку, останавливая. Пусть грубая ошибка, но…
– Простите. Если я не скажу сейчас, то не скажу никогда. – О третьем участнике встречи все благополучно забыли, если, конечно, он все еще был здесь. Да и отец словно уполз куда-то в угол. Казалось, что их только двое – она и наследник императора. Да и говорила Рин только для него. – Я осознаю, что нас разделяет почти пропасть – пропасть лет, образования, опыта. Вы едва ли можете воспринимать меня иначе, как ребенка, затесавшегося ненароком в ваши планы, как ценный ресурс. – Да, грубо, но сдерживаться она устала. Сама не заметила, как поднялась на хвосте, раскачиваясь, как злая гадюка, которой на хвост наступили. Впрочем, не кричала и голоса не повысила – темперамент иршасов и правила этикета сыграли свою роль. – Но я живая. Из плоти и крови. Я чувствую. Я стараюсь учиться, стараюсь соответствовать своему происхождению. Раньше у меня не было такого права, но сейчас, – вдохнула, набираясь храбрости, – я осознаю, что любые подозрения от меня необходимо отвести, иначе это ударит не только по нам. Пусть считают, что Щит утрачен. Но и быть слепой фигурой в вашей игре не согласна. У меня очень много вопросов, Нильяр, – и не заметила, как назвала по имени, – и я хочу услышать на них правдивые ответы. Это не любопытство, а необходимость выживания. Если стану вашей избранницей, я никогда не стану такой, как ваши даны. Вы должны это понимать!
Она говорила, не замечая больше ничего вокруг – только эти глаза, хаос побери, расплавленные озера, от которых глаз не отвести. Как глупо – смотреть в глаза сильнейшему менталисту… Да только и так больше ничего своего не осталось. Она не может заставить полюбить себя или хотя бы уважать, но даже несмотря на то, что эти узы связали их крепче, чем любая любовь, помыкать собой, как бессловесной куклой, она не позволит.
Наверное, он прочитал все это. Все, и даже в сотни раз больше. Бледные губы чуть дрогнули.
– Удиви меня, моя змейка. Моя шианнэ. Каждый раз, когда ты сможешь меня удивить, я буду давать тебе ответ на один или несколько твоих вопросов. Три ответа ты уже заработала, но спросишь позже, наедине… – Его голос обволакивал, заставлял задыхаться от странных желаний, теряться, не в силах сбросить наваждение.
Он не говорил вслух – только мысленно. Он не коснулся ее и пальцем, но так хотелось крепких объятий и сильных рук, в которых хотя бы ненадолго можно почувствовать себя в безопасности. Впрочем, наваждение она сбросила быстро – лишь вспышка недовольных черных нитей внутри, – и оно осыпалось пеплом, заставив иршаса неуловимо поморщиться.