— Я сегодня не могу… — промямлила я, опуская глаза и чувствуя, что краснею. — Месячные…
Через краткую паузу Марк усмехнулся. Расслабился, снова начиная гладить меня под майкой — почти совершенно без подтекста, просто рисуя круги на коже, но это всё равно меня заводило.
— На что это ты намекаешь, маленькая извращенка. Маленькая, — он снова поцеловал меня, — сводящая меня с ума, — ещё раз, — недотрога.
Я только охнула, когда он с силой прижал меня к себе, а потом вскинул на руки. Понёс куда-то по коридору.
— Марк?
— Тихо-тихо. Просто ложимся спать.
— Марк, это твоя спальня, — подозрительно сообщила я то, что он и так знал.
Марк уложил меня на накрытую серебристым покрывалом кровать. Не позволяя подняться, накрыл своим телом — но осторожно, удерживая вес на локтях и коленях. Было так странно видеть его лицо над собой, что я почувствовала, что снова заливаюсь краской. А он смотрел на меня и ничего не делал, только смотрел, и пальцы его путались у меня в волосах.
— Что? — спросила я смущённо.
— Ты знаешь, что ты охренительно красивая?
Я помотала головой. Ну как, мне иногда казалось, что я довольно симпатичная. Но не так уж чтобы прямо в штабеля укладывались.
— Охренительно, — повторил Марк с железобетонной уверенностью. — Если ещё какой-нибудь козёл попробует тянуть к тебе свои клешни, сразу скажи. Получит в жбан. Чтобы я синяков на тебе больше не видел.
Это он о Ваньке. Заметил-таки. Тут я, в свою очередь, вспомнила кое-что:
— А я тогда должна твоим блондинкам космы повыдёргивать?
— Каким блондинкам?
— Откуда я знаю, каким. У тебя их много.
Марк смотрел на меня озадаченно. Я ткнула в следы помады на его шее.
— С той блондинкой ты тоже целовался? Ты весь в её помаде!
Марк попытался привстать и разглядеть свою футболку. Не знаю, нашёл что-нибудь или нет, но сокрушённо ответил:
— Я даже не заметил, когда она это сделала. Во мне было три шота чистого виски и одно с колой. И ещё там по мелочи.
— Ты ездил на мотике нетрезвым? Марк! Пообещай мне, пожалуйста, никогда, никогда так не делать.
— Мне так нравится, когда ты за меня волнуешься.
— Марк!
Он только ухмыльнулся и склонился надо мной, начиная целовать. По-моему, он считал, что нашёл отличный способ заткнуть мне рот. Что самое гадкое, это была абсолютная правда.
Меня саму удивляло, как я сразу теряла способность к сопротивлению. Я же целовалась раньше с парнями — но почему-то Марк действовал на меня, как афродизиак. Он всего лишь гладил мои волосы и целовал меня: то в губы, горячо и самозабвенно, то в нос, то в шею, пуская по телу тысячи мурашек, то снова возвращаясь к губам и изучая их на этот раз осторожно и ласково — но я чувствовала, как горит тело, как всё сжимается внутри в ответ на самые незамысловатые прикосновения, и понимала: это жопа, подруга.