Впрочем, Катерине не было никакого дела до внешности и внутренностей ведьмы с жутким именем Вольдемара. Катерина была чертовски зла. Она молча слушала, и иногда бросала испепеляющие взгляды на Юльку. Жаль, прямо здесь при этой ярко накрашенной дамочке, увешанной амулетами, нельзя сказать дорогой подруге все, что она думает и о ней, и об этом их походе. Надо будет запомнить и высказать позже.
Например вот это.
Ну, надо же, голубые глаза… Конечно, теперь Катерина свою судьбу моментом найдет. Голубые глаза — это же такая редкость. Еще б про шрам после аппендицита сказала! А что, тоже ведь достойная примета. Проверил в штанах, заглянул в глаза и тащи его под венец. Судьба! Кстати, вот еще по поводу голубых глаз. Как же ведьма их рассмотрела в чашке с кофе, там все глаза коричневыми должны получаться, ну, в крайнем случае, черными, или — ха-ха-ха! — кофейными. Но никак не голубыми…
— Росту он высокого, — продолжала гадалка.
Ну, слава тебе Господи, не карлик… Катерина преувеличенно громко и глубоко вздохнула, надеясь, что Юлька догадается, сколько сарказма вложено в этот вздох. В легкие тут же радостно рванул воздух, таща с собой густой дух ведьминого жилища. Пряные, терпкие ароматы трав, которые сухими пучками были развешаны под потолком, дымное горьковатое тепло из русской печки, где потрескивали дрова, запах старого, чуть отсыревшего дерева и пыли. В носу моментально защекотало, и Катерина чихнула.
— Чин у него тоже высокий, — голос Вольдемары становился все визгливее. — Достойный мужчина. А вот в личной жизни счастья нет. Недавно разрыв был тяжелый, до сих пор страдает. А того не знает, что настоящее его счастье близко. Стоит только руку протянуть.
Катерина совсем не была уверена, что какому-то там голубоглазому, которого только-только бросили и он все еще страдает, нужно тянуть к ней свои руки.
Да-да, это тоже надо запомнить и потом такими же словами сказать Юльке, высмеять ее, чтобы навсегда отбить охоту таскать подруг к гадалкам. Она, Катерина, могла потратить такую кучу времени с большей пользой. Сходить, например, в театр. Или на выставку какого-нибудь искусства. Или в музей. Музей Катерине было особенно жалко. Она уже сто лет там не была, и вот опять все пропало! Вместо музея они три часа тряслись в такси, чтобы добраться до этой окраины, потом, перепрыгивая лужи, преодолевали тропинку к невзрачному деревянному домишке и сражались со входной дверью. Как оказалось, там надо было потянуть за веревочку, и когда щеколда внутри лязгнет, быстро толкнуть дверцу, пока та щеколда снова не упала. Стоило им войти, парочка потревоженных котов брызнула из-под ног, напугав Катерину до заикания. Ступеньки крутой лестницы скрипели и стонали на все лады, того гляди, поставишь ногу не на ту досочку, и… И все, закрытый перелом и три недели больничного.