А для Наташи эта неделя и следующие дни проходили как в бреду. Отвечала невпопад, сидела на уроках, уйдя в себя. Непременно заболела бы, если б не долгое общение с драконом. Причем не только здоровье держалось Брестской крепостью. Например, переходя улицу, Наташа как-то заставляла шоферов тормозить, и никто не выражался, никто не выскакивал скандаля, все только оцепенело провожали взглядом ее фигурку.
«Я сегодня русалку видел», – поделился с женой один из тех шоферов.
«В Нерке?»
«Да нет… На перекрестке Рокоссовского и Трактористов».
«Ты что, пьян или спятил?!»
«Да пошла ты… Дура»[40].
Возле церкви старушки крестились и тоскливо вздыхали, а священник даже обернулся вслед Наташе, не в силах разобраться в нахлынувшей на него буре чувств. И задумчиво включил печальную незнакомку в скомканную нараспев фразу в вечерней службе, дивясь собственному решению.
И все же Наташа угасала. Этого нельзя было не заметить. Словно ветер носил ее, как пламя оплывшей свечки. Девушка засыпала дома свинцовым сном и просыпалась уставшей. Только к вечеру оживлялась и опять сникала после полуночи, а в сердце ей пел алконост[41].
Органы из-тех-что-надо допрашивали ее. И словесным кнутом – если и поднималась рука у какого-то мерзавца, то янтарный отсвет бросал его обратно на жесткость стула, – и воображаемым пряником. Ее попытался очаровать специально натасканный следователь. Он гоголем ходил и блистал обольстительными улыбками, был вежлив, воровато оглядываясь, предлагал дамские заграничные папиросы – словом был совершенен, превелико убедителен, умел и находчив. Наташа видела его насквозь рентгеновским взглядом, и толстая обшивка фальши исполнила ее презрением.
«Тоже мне, цесаревич, добрый молодец девицу от Чуда-Юда прибыл вызволять», – подумала она и рассмеялась посреди его вкрадчивой тирады. Она довела его до белого каления. Коллеги увели красавчика-следователя, тонкого знатока женских и девчоночьих душ, который скакал бешеным павианом по казенной комнате, брызгая слюной и невероятными матюками. Наташа в ответ смеялась еще громче, а сотрудник не успевал приблизиться на дистанцию для оплеух, коими был готов выбить Наташе зубы. Обаятельному следователю позже дали нагоняев, взысканий по службе и завалили критикой, что отправило его на несколько месяцев в Курганное, правда в спецкорпус, где с пациентами обращались по-человечески. Быстренько отказались от упрямой девчушки и бывалые сотрудницы. Охмурить себя Наташа не давала, хотя и сама не понимала, как умудряется устоять.
Даже самые матерые вынуждены были признать, что девочка с тенями под глазами от недосыпания ухитряется всему отделению вешать лапшу на уши. Это имело и свою другую сторону – явно паршивке было, что скрывать, но… Единственным результатом обыска явилось изъятие странного цветка, воспроизводящего музыку не хуже магнитофона «Сони». Но контейнер с запечатанным феноменом доставил в лабораторию лишь четыре грамма пепла, из которого никто не смог извлечь не то что вальс или ритмы буги-вуги, но даже и «жили у бабуси».