Болезнь проходила внезапно, обрываясь, как сон в летнюю сушь. «Надо бы выпить, — первым делом подумал Сашок Неклясов, обретя ясность сознания. Он провел языком по пересохшим губам: — Надо обязательно выпить». Неклясов мучительно вспоминал, как провел вчерашний день, пытаясь заполнить черный провал в памяти, но мысли путались, и он остановился на том, что напился в какой-нибудь рюмочной. «И наверняка, не одной», — с улыбкой подумал он, заболевший первым. Лунатизм не оставлял по себе никаких следов, исчезая, как лужа на солнцепеке. Один за другим из путешествия по лабиринтам сновидений лунатики возвращались в город, в котором хаос сменяла упорядоченность. Будто ничего и не было. А может, ничего и не было? Только разросшееся кладбище напоминало о произошедшем, но горожане, перебирая впоследствии тех, кто не пережил сомнамбулизма, старались о нем самом не говорить. В первые дни после ухода болезни младший Варгин, чудом оставшийся в живых, бегал по улицам с безумными глазами и, хватая за рукав, рассказывал каждому встречному, что произошло. Он захлебывался словами, то и дело сбиваясь на рыдания.
— Этого не может быть! — не верили ему, едва удерживаясь, чтобы не покрутить у виска. — Это же сумасшествие.
— А это?
Он указывал на разрушения, грязь, трупы, что было очевидным доказательством его правоты, но и тогда, глядя на то, во что превратился город, его удивленно спрашивали: «Неужели это произошло с нами?» Не со мной, а с нами! Каждый не хотел знать о своем участии, радуясь, что это навсегда останется тайной. Они воскресли, родились заново, и это было главным. Они радовались до спазмов в горле, что болезнь отступила, хотя в глубине знали: прежними им уже не быть.
Узнав о благоприятном исходе эпидемии, губернатор срочно распорядился убрать кордон, а стоявшим там военным занять город. Солдаты с угрюмыми лицами быстро очистили улицы — разгребли горы мусора, в полном молчании вырыли общие могилы, куда наспех перетащили разлагавшиеся, изъеденные крысами трупы. Саперное подразделение кое-как восстановило церковь, уничтожив в ней следы боев. Насколько это было возможно, облик города обрел прежние черты. По отношению к горожанам губернатор теперь был настроен, насколько это было возможно, даже дружелюбно. Встречаясь, он тепло жал им руки, поздравлял с избавлением от болезни и уверял, что теперь им нечего опасаться. О недавнем прошлом, как и все, участвовавшие в молчаливом сговоре, он упоминал лишь вскользь, осторожно подбирая слова. Про себя он даже оправдывал перенесших сомнамбулизм. Запираясь в своем кабинете, он неторопливо выкуривал трубку пахучего табака, сквозь облако окутывавшего его сизого дыма глядел в овальное зеркало, висевшее напротив губернаторского кресла, видел в нем постаревшего, изможденного мужчину, и, время от времени почесывая мундштуком подбородок, думал: