— Добрыдень, племянницы!
— Добрыдень! — Это старшая, с короткой прической. В руке у нее небольшой красненький чемоданчик.
— Здравствуйте! А мы вас с Оксаной видели. Думали, парубок какой-то новый в село приехал. Вы стояли на горе возле солдата. А мы снизу смотрели.
— Яринка... — Оксана, покраснев‚ — опустила длинные ресницы.
— Так и есть — парубок николаевский, — пошутил дядя. — Значит, будем знакомы. А вы куда это с чемоданом?
Ответила снова Яринка:
— Оксана в Киев едет. Хочет осмотреться, куда бы аттестат подать. Все никак не выберет. Она уже два года отработала в колхозе.
— А ты?
— А я только год... Боится Оксана: как-то там будет в Киеве. А чего бояться?
— Что ж, желаю тебе, Оксана, выбрать институт по сердцу.
«Только по сердцу», — это уже в мыслях.
И Федор опять почувствовал боль. Тропинка сбегала садом, вдоль плетня.
Баба Одарка постелила ему в маленькой, переделанной из кладовой комнатке, у окна. Федор отказался от ужина, лег. Усталость одолевала тело, но сон не шел.
Стемнело. Ночь рассеяла на небе звезды. В верхнем, левом стеклышке окна — большая вечерняя звезда. Где-то далеко-далеко звенит песня, и на ее волнах дрожит и раскачивается звезда. В сердце тоже начинает звенеть какая-то неведомая струна. Эта струна, как видно, связывает его сердце и ту далекую звезду. Сколько ей лет? Тысяча? Миллион? Наверное, из диких чащ еще смотрел на эту звезду древний человек. Он был одинок, и струна эта звенела громче. Она звучала для него и песней, и жизнью, и вещей силой: вечная струна человеческого сердца. Теперь эта струна тоньше, звенит нежнее, и мелодия более мягкая. Уже где-то летают стальные спутники, но они не пересекают этой струны.
Песня оборвалась. Вместе с нею оборвалась и эта неведомая нить. И жаль стало песни. Так хотелось, чтобы она и дальше убаюкивала его. «Нужно провести радио. Музыку буду слушать», — промелькнула последняя, уже сквозь сон, мысль.
— Вас в селе читать не научили? — окошечко с надписью «Администратор» сердито стукнуло, спрятав рассерженный припудренный носик.
Оксана даже испугалась этого окрика. Да, она видела клочок бумаги с надписью: «Мест в гостинице нет», — но постучала в окошко совсем не она, а этот парень в высокой городской шляпе.
— Это по моей вине... — Немного смутившись, пытаясь прикрыться беззаботностью, он перекинул с руки на руку легкий плащ. — Что же, отправимся дальше. Напротив «Ленинградская»...
— Я уже была там. — Оксана взяла чемодан.
Парень вынул из бокового кармана измятый листок бумаги, скользнул по нему взглядом и бросил в корзину у выхода.