— Да мне плевать, до которого часа у тебя было открыто, Арильд. Но само время важно.
— Ладно, он ушел последним, сразу после трех. Было четверть четвертого, когда я поднялся в квартиру.
— Не знаешь, куда он направился?
— Понятия не имею. Парень спросил, не сдаю ли я комнаты, но я давно с этим завязал. Небось в машине заночевал.
— Он был на машине? В смысле, ты видел машину?
Арильд Расмуссен призадумался.
— Нет, не видел, но машина у него, скорее всего, была. Иначе как бы он сюда добрался?
Да, это вопрос, думает она сейчас, уткнувшись головой в руль. Как Линус Кванне проделал почти три десятка километров от гравийного карьера, где был найден краденый мотоцикл, до “Зайца и вороны” в Лангевике? По крайней мере, с величайшей вероятностью, когда он покинул Лангевик, машина у него была, “тойота” с трескучим стартером.
“Я, черт побери, вообще не был в этом чертовом Лангевике”. Гаденыш врал на голубом глазу, и она поверила. Действительно поверила. Карен громко стонет.
Придется проверить все его звонки и опросить всех, кто был там в тот вечер, думает она, поднимая голову. Кто-то ведь должен был видеть, куда он двинул, когда паб закрылся.
Черт бы побрал этого Сёрена, ну что бы ему чуть поторопиться со своей информацией. И в тот же миг она понимает, как нелепо сваливать вину на другого. Ее собственное упрямство и нежелание принять факты — вот что привело к нынешней ситуации. Вместо того чтобы просветить Линуса Кванне до мозга костей, она полтора суток теряла драгоценное время, копаясь в давней коммуне хиппи семидесятых годов.
С очередным тяжелым вздохом она пристегивает ремень безопасности, поворачивает ключ зажигания и трогает с места.
Когда она переступает порог старого каменного дома, навстречу вновь веет приятными ароматами. Сигрид сбегает по лестнице, волосы обернуты полотенцем.
— Черт, как же здорово, — говорит она. — Надеюсь, я не очень наследила в ванной. Ты знала, что в скобяной лавке продают краску для волос?
Она резко наклоняется вперед, полотенце разматывается, она подхватывает его и вытирает мокрые угольно-черные волосы.
Карен устало смотрит на пятнистое полотенце.
— Ой! — вскрикивает Сигрид. — Но ты можешь получить взамен мамино, у нее их полно.
— Забудь. Что на ужин? Пахнет фантастически.
— Кок-о-вен[11]. Ну, вроде как. Я стащила из кладовки бутылку. Ты знала, что у съезда на Грене один крестьянин продает экологически чистых цыплят?
Карен фыркает:
— Ты имеешь в виду Юхара Иверсена? Он и слов-то таких не знает — “экологически чистый”. Его капусту гусеницы и те стороной обходят.