— И что же ты хочешь узнать нового? — Улыбается он.
— Например, что-то из твоего мира, только без крови, боли и тому подобного. В общем, не знаю, — пожимаю плечами.
— Мишель, ты такой хамелеон. Мне казалось, что ты расплачешься, а уже просишь о сексе. Я не успеваю за тобой, — он поглаживает меня пальцами по пояснице, забираясь под футболку.
— Ты точно такой же, Ник. Этому научилась у тебя. Так что, покажешь мне свои извращения? — Склоняю голову набок.
— С удовольствием, моё тело уже болит от желания к тебе. Разденься и жди меня, скоро вернусь. Надо снять повязку, — он отстраняется от меня.
— Рука болит?
— Нет, пара царапин, но врачи любят преувеличивать, — пожимает он плечами.
— Хорошо, тогда иди, — улыбаясь, разворачиваюсь к постели.
— Мишель, — зовёт меня Ник, и я оборачиваюсь.
— Да?
— Это наши извращения. Твои и мои, потому что ты и я сейчас одно целое. Спасибо тебе за это, — он немного кивает и быстрым шагом выходит из спальни.
Слабая улыбка играет на губах, а в голове до сих пор стоят слова об отце. Знаю, что это не подобает хорошей дочери. Но это не должно касаться меня, а в таких ситуациях чувствую себя лицемерной. Я должна была сказать это. Ведь так чувствую, а денег нам хватит, чтобы прожить и папа… чёрт, он же должен думать о будущем и о семье. Это его обязанность, но никак не моя решать за него проблемы. Не хочу, чтобы Ник думал иначе, чем я ему объяснила. Он необходим мне вот такой: в обычной футболке, босой и непонятный. Любимый.
Не знаю, куда он ушёл и зачем. Дышу поверхностно и быстро, облизывая губы. Ведь терпеливо жду его в одном нижнем белье, ожидая того самого нового, о чём я его просила. Мои мысли лихорадочно бегают в голове, активно перебирая возможные варианты его долгого отсутствия.
Звук мягких шагов, поднимаю голову, когда в спальню входит Ник, раздетый по пояс. В одной руке держит белую верёвку, а в другой чёрную маску для сна и ещё что-то, не могу отчётливо разглядеть. Мои глаза распахиваются шире. Неторопливо подходит ко мне, сглатываю от высокого напряжения внутри.
— Крошка, не бойся, я не сделаю ничего того, что тебе причинило бы моральный вред или же не понравилось, — кладёт эти его девайсы, или как он их обычно называет, на постель рядом со мной. Тяжело смотрю на него, остро ощущая внутри нарастающую безудержную панику.
— Мишель, — подхватывая мой подбородок двумя пальцами, поднимает голову к себе.
— Для чего это?
— Для твоего чувственного наслаждения, только для тебя, — надавливая большим пальцем на мою нижнюю губу, приоткрывает рот и проводит по нижнему ряду зубов, его глаза загораются дьявольским ослепительным светом.