Войско Запорожское полной свободы лишилось, став вассально зависимым от России, и в отношения меж Москвой и Сечью польский король обязывался более не вмешиваться. Подолье отошло к Турции.
В общем, наступил пусть худой, но мир. Правда, он, как сплошь и рядом случалось по всей Европе, «вечным» не стал. Вечность уместилась в пятнадцать лет – после чего вспыхнула русско-турецкая война, сейчас совершенно забытая, а зря – она принесла серьезные победы русскому оружию.
Все эти пятнадцать лет гетманом оставался поминавшийся в «Руине» Иван Самойлович. Надо сказать, что архимандрит-летописец по каким-то своим чисто человеческим причинам ему изрядно польстил. Верность присяге московскому царю Самойлович все эти годы, надо отдать ему должное, хранил старательно. Его приверженность православию тоже под сомнение не ставится. Однако с «благочестием» обстоит гораздо хуже. Гетман печально прославился множеством отнюдь не благочестивых поступков: был крайне корыстолюбив, раздавал должности за хорошие деньги, раздавал села и деревеньки в полное и потомственное владение «старшине» – как легко догадаться, родственникам и верным сторонникам. Ну а те обращались со своими пока что не закрепощенными полностью, но «подвладными» крестьянами немногим лучше, чем польские паны по ту сторону Днепра. И планомерно ущемлял, как мог, права «низовых» казаков. Даже фанатичный теоретик самостийности профессор Грушевский (о котором мы подробнее поговорим позже) вынужден был признать: несмотря на привычку изображать помянутых в «Руине» гетманов чуть ли не ангелами Божиими, зная всеобщее недовольство и недоверие к себе, Самойлович для охраны собственной персоны завел особые полки на манер личной охраны, именовавшиеся «сердюками» или «компанейцами» и состоявшие в основном из иностранных наемников – так оно было надежнее. И вдобавок периодически просил у Москвы расквартировать в Гетманщине стрельцов, да поболее, поболее…
Как сплошь и рядом в таких случаях бывает, понемногу среди старшины образовалось немалое число недовольных (т. е. обделенных материальными благами), которые втихомолку только и ждали оказии, чтобы подложить пану гетману изрядную свинью, а помянутые материальные ценности разделить более справедливо – то есть чтобы и им немало досталось.
Оказия, в конце концов, представилась. Самойлович получил удар с самой неожиданной стороны. Но чтобы рассказать об этом, нам придется отвлечься от украинских дел (благо там еще долго не будет происходить ничего интересного) и вернуться к предыдущей главе. Речь пойдет уже не о русских набегах на Крым, а о самой настоящей войне…