Эдуард задумчиво смотрел в бушующую темноту. Рев моря напоминал о канонаде, когда земля вырывалась из-под ног, а тугой воздух бил в барабанные перепонки. Перед глазами Берзина был гудящий на тысячи голосов мрак. Но он уже не видел его. Перед ним лежала бескрайняя, тронутая рыжей кистью осени южная степь, где непрерывно вскидывались черно-огненные фонтаны разрывов. Между ними бежали вперед стрелки…
Эдуард так задумался, что не слышал Успенского. Капитан дважды окликнул его, потом подошел и осторожно коснулся плеча. Жесткое сукно бекеши взмокло от морских брызг.
— Эдуард Петрович… У вас в родне брата Августа не было?
— Август? — Берзин подумал, усмехнулся, качнул головой. — Нет, Августа не было. А что?
— Вы уже второй Берзин на этих берегах.
— Второй? Почему же?
— В девятнадцатом на берег Анадырского лимана сошел Август Берзинь со своим другом Мандриковым… А через два месяца они с шахтерами и чукчами свергли колчаковцев и подняли красный флаг над Анадырем.
Эдуард Петрович с интересом слушал капитана и, когда тот сделал паузу, нетерпеливо попросил:
— Ну-ну, а дальше? Не знаете, откуда этот мой тезка?
— Кажется, он родом из Цесиса. Штурмовал Зимний. Потом его послали в Хабаровск. Там был комиссаром станции… Друзья и враги прозвали его Железным Августом. Да из латышей не только он был тут. Круминь не так давно устанавливал в этих местах Советскую власть.
— Круминь, Берзинь, — повторил в раздумье Эдуард Петрович. — Далеко забрались мои земляки… Где-то они сейчас?
— Круминь еще здесь, а Берзинь погиб от пули.
— Где? — быстро спросил Эдуард Петрович.
— В Анадыре.
— Я должен там побывать, — сказал Берзин, и капитан понял, как он взволнован. Их беседа прервалась. Успенского отвлек звонок машинного телеграфа.
Море продолжало швырять «Сахалин» с волны на волну, но шел он строго по курсу.
2
На другой день, когда снова сошлись на капитанском мостике, Эдуард попросил капитана подробнее рассказать, как Август Берзинь оказался на Чукотке и почему погиб.
— Мы поставим ему и всем чукотским ревкомовцам достойный памятник, — задумчиво сказал Эдуард, выслушав рассказ капитана.
Мимо «Сахалина» величаво проходили льдины, которые встречались все чаще и чаще.
— Впереди по курсу скоро сплошные льды, — говорил капитан, всматриваясь в горизонт, затянутый свинцовым туманом. — Это оттуда их несет, с Охотского. Над ледяными полями всегда стелется такой тяжелый туман. Нам придется пробиваться по разводьям.
— Курите! — Берзин протянул капитану коробку папирос.
— Нет, покорнейше благодарю. Курю только капитанский табачок. Понавезли нам его американцы, Свенсон и компания, за пушнину. За пачку табаку брали шкурку песца. За бутылку спирта — лисью шкурку. А за винчестер с патронами чукчи и коряки отдавали столько песцовых, лисьих, горностаевых шкурок, сколько можно уложить от земли до мушки ствола. Грабили и спаивали народ, заражали сифилисом и другими дурными болезнями.