Откроются сейчас широкие двери овчарни, и к набитым пахучим сеном кормушкам, тесня тех, кто послабей, хлынет снова уже обросшая после коллективной стрижки в начале лета несознательная братва, и над розовой, обещающей солнышко, макушкой ледяного Эльбруса промелькнет справедливая ярлыга чабана Ивана Андреевича Корнева…
На маленьком заводике цветного литья, который лепился рядом со сквером, как всегда в этот час, выгружали заготовки, негромкий их перезвон звучал удивительно чисто и особенно тоненько, в нем слышалось что-то почти журавлиное, и все-таки это был отголосок совсем иной жизни.
Куда же зовешь меня, душа?
Мне ведь через полчаса на службу.
Опять будут и телефонные звонки, и долгие разговоры, опять будет суета без конца и беготня по сизым от дыма сигарет издательским комнатам. Но как знать: может быть, это и в самом деле необходимо, чтобы однажды вдруг не уйти за тот предел одиночества, из-за которого можно уже и не вернуться.
Ну а воля?.. А ежедневное раньше право выбора?
Так или иначе эти полчаса — мои, и всякое утро, когда выводишь гулять собаку, переживаешь их особенно остро, тем более теперь, осенью. Удивительная все-таки пора!
Большинство из моих собратьев считает ее самой творческой, это так, но, может, все дело в том, что все мы, даже те, кто так гордится тонкой своей душевной организацией, на самом-то деле просто-напросто подчинены вечным законам плодоносящей нашей Земли?
И если было тебе над чем гнуть спину, если ты не просто размахивал руками, а на самом деле посеял, вот и поспело время собирать урожай; а эта властная тяга начать новое, это состояние нетерпения, когда уловишь вдруг верный тон, что не давался тебе до этого годами, это радостное томление над первыми строчками, которые пригодятся тебе не сегодня, а когда-то потом — считай, посадка под зиму; а вроде бы бестолковое кружение образов и мельтешенье прожитых дней — это осмотр припасов, заготовленных впрок за многие дни перед этим…
Есть хорошее старое слово: до́светки — время перед зарей. В памяти у меня оно живет рядом с дымным язычком пламени от каганца военной поры, рядом со стоящей на подоконнике перед стеклом, за которым чернеет почему-то именно осенняя мгла, керосинового лампой… Досветки: время, когда надо вставать, хотя еще так тянет поспать, когда пора приниматься за работу. Время «жаворонков». А может быть, «совы» — вообще порождение цивилизации? Или наоборот?.. И они — дальние потомки тех, кому доставалось чаще других оставаться в ночь у горящего костра, хранить наш общий огонь?
Этой осенью я не смог вырваться на Антоновскую площадку — отправил в Новокузнецк Жору.