— Пусть войдет! — сказал Луиджи.
Переступив порог, преподобный отец слегка растерялся — на него взирали десятка два полицейских.
Это смятение не ускользнуло от острого взора Луиджи.
— Вы свободны, господа, — промолвил он.
Стая черных воронов выпорхнула за дверь.
Стоило монаху остаться с министром наедине, как к нему тотчас же вернулась былая самоуверенность.
— Присаживайтесь, батюшка, — сказал Луиджи и жестом указал святому отцу на стул.
Монах не заставил просить себя дважды.
— Что привело вас ко мне? — поинтересовался министр.
— У меня, ваше превосходительство, — промолвил монах, откашлявшись, — есть для вас кое-какие сведения.
— И какие же?
Монах не знал, с какой стороны подойти.
— Вчерашний бунт, ваше превосходительство, — сказал он наконец, — свидетельствует о том, что в Неаполе есть карбонарии.
— Безусловно. Вам таковые известны?
— Не совсем. Тем не менее со мной тут случилось некое такое… такое…
Одному лишь Богу известно, в каком замешательстве пребывал наш монах!
— Говорите же! — промолвил он, обведя преподобного взглядом. — Бояться вам нечего!
— Нечто странное.
— Расскажите мне все, батюшка, все без утайки, прошу вас.
Капуцин так и сделал.
— Значит, так! — начал он. — Ехал я в кориколо, и напротив меня сидела ну просто огромного роста кормилица.
— Вот оно что… — пробормотал министр.
— Телегу трясло из стороны в сторону.
— Иначе и быть и не могло.
— А у меня были голые ноги…
— Прекрасно, преподобный отец, по-моему, я начинаю догадываться, и ваш рассказ мне очень интересен.
— Вы догадались, ваше превосходительство? — недоверчиво проговорил монах.
— Черт возьми! Судя по всему, все было так: ваша кормилица была огромного роста, не так ли, дражайший батюшка?
— Никогда не видел подобной женщины.
— А у вас были голые ноги.
— Как и гласит устав нашего ордена, ваше превосходительство.
— И телегу как следует трясло?
— Именно так.
— Огромного роста кормилица, голые ноги монаха, постоянная тряска… Этого достаточно. Остальное я знаю.
— Полноте!
— Не верите? Ну слушайте: эта кормилица, преподобный отец, пришлась вам по вкусу, не так ли?
Монах покраснел.
Луиджи продолжал:
— И вы решили немного поиграть ногой?
— Ох, ваше превосходительство!
— Неужели все обстоит так скверно?
— Нет, вовсе нет.
— Так стоит ли отрицать очевидное? Вы были настойчивы?
— Ваше превосходительство!
— Очень настойчивы.
— Уверяю вас…
— А я же могу поспорить, что вы вели себя, как самый настоящий донжуан. Но…
— Ах, ваше превосходительство, дальше произошло такое, что вы и предположить себе не можете.
— Почему же? В какой-то момент вы заметили, что нога этой кормилицы… скажем так, имеет весьма специфическое строение, и вас это озадачило, не правда ли?