Министр покраснел.
— Должен сказать, что речь пойдет не о государственных делах, а о вас лично, поэтому, сударь, в ваших же интересах принять все меры предосторожности.
Удивляясь все больше и больше, Луиджи поднялся на ноги, вышел в коридор — было слышно, как открывались и снова закрывались двери, — и, вернувшись через минуту, заверил Иакова:
— Теперь, сударь, кроме нас, здесь никого нет.
Еврей вытащил из кармана бумажник.
Луиджи не сдержал улыбки.
Из бумажника Иаков аккуратно извлек пачку банковских ассигнаций.
— Так-так, — сказал себе Луиджи, — не иначе как хочет меня подкупить.
И он нахмурил брови.
Еврей выложил банкноты на стол — все они были достоинством в тысячу ливров — и подтолкнул их к Луиджи.
— Они не фальшивые; можете сами убедиться, — сказал старик.
Министр отчаянно замахал руками — как, мол, вы смеете предлагать мне такое! — тем не менее было заметно, что столь значительная сумма все же произвела на него впечатление.
— Проверьте-проверьте, — настойчиво произнес еврей, — а уж потом поговорим.
Луиджи машинально, одну за другой, ощупал банкноты.
Когда он закончил, Иаков промолвил:
— Вы небогаты.
Это соответствовало действительности, тем не менее Луиджи слегка вздрогнул.
— Скорее даже бедны, — продолжал Иаков. — Конечно, по сравнению с тем, что вы получали на прошлой должности, ваше жалованье выросло весьма существенно, но, учитывая все обстоятельства, вы тратите все, что зарабатываете, и даже больше. Вы любите свою профессию и делаете все возможное для того, чтобы труд ваших людей оплачивался по заслугам, поэтому из всего бюджета вам удается урвать не более сорока тысяч ливров в год, а этой суммой не покроешь и половину ваших долгов. Король допустил ошибку. Деньги, конфискованные у патриотов, которым вы с такой проницательностью рубили головы, ему следовало не класть в собственный карман, а направлять в специальный государственный фонд, из которого финансировались бы все ваши операции.
Все это было сказано с такой холодностью и уверенностью, что Луиджи и не подумал возразить что-либо.
Он выжидал.
— Берите! — проговорил еврей, кивком указав на банкноты.
— Сударь, — сказал Луиджи, — я не продаюсь.
— За сто тысяч ливров… Тут вы правы, сударь; сумма ничтожна. Но с чего вы взяли, что я собираюсь вас купить?
— К чему тогда этот подарок?
— Так, прихоть. Хочу, чтобы вы осознали, насколько я богат.
Министр не знал что и думать.
Еврей продолжал:
— Может случиться, сударь, что однажды мне понадобятся ваши услуги.
— Вот как? — воскликнул Луиджи.
— Я заплачу за них столько, сколько они будут стоить, иными словами — огромные деньги. Несколько миллионов — сущий пустяк для меня, и я куплю вас, когда и как пожелаю; я предложу вам столько, сколько вам и не снилось.