Бросившего камень схватили. Его держало несколько мужчин, по виду мастеровых. Глаза пойманного были полны ужаса. На мгновение все застыли в безмолвном стоянии. Внезапно схваченный вырвал руку и закричал. Этот крик был лишен слов, но он разрушил ту хрупкую тишину, в которой и состояла надежда злодея. Его повалили на землю и стали бить ногами. Там, на залитой кровью брусчатке, он простился со своей никого не согревшей жизнью. Говорят, что рядом видели Касьяна со товарищи. Но они не вмешались.
На следующий день в Монастыре служили молебен о даровании здравия епископу Геронтию, и Монастырь не смог вместить всех молящихся о владыке. Эти молебны стали ежедневными. Поскольку в один из дней владыка пришел в себя, появилась надежда на его поправку. С помощью служивших ему монахов он сел на своей постели и сказал, что прощает бросившего камень, но после этого снова впал в забытье.
Пролежав еще неделю, владыка вновь открыл глаза и на этот раз не закрывал их весь день. Он рассказал окружавшим его, что все дни, проведенные им в болезни, наблюдал борьбу Жизни и Смерти, и что Жизнь сказала ему, чтобы он простил злодея, потому что это придаст ей, Жизни, новых сил для борьбы. Когда слова прощения были произнесены, епископ испытал некоторое облегчение. Проведя же в постели еще неделю, почувствовал, что свободно дышит, и понял, что Жизнь победила Смерть.
Услышав это, Касьян и присные его собрали новую демонстрацию в память о бросившем камень. Они назвали его жертвой борьбы за будущее, потому что (сказал Касьян) епископ жив, а убитый мертв. Имея одного живого и одного мертвого, можно ли (спросил Касьян) считать жертвой живого? Слова Касьяна были витиеваты, и не все их поняли, но на демонстрацию собрались, потому что речь и в самом деле шла о мертвом человеке. Известно ведь, что в нашей земле к мертвым испытывают особое уважение.
При большом стечении народа выяснилось, что покойного звали Михеем. Стали известны также подробности прискорбного жизненного пути Михея, который рано остался сиротой и был избиваем своей теткой по отцовской линии именем Домна. Нашлись свидетели тому, как Домна била его по голове чугунным горшком, отчего соображение Михея ощутимо замедлилось, хотя и до этого не было скорым.
Перед собравшимися выступил Касьян и тяжелую руку Домны назвал рукой прогнившего режима. Развивая этот зримый образ, соратник Касьяна Маркел уподобил чугунный горшок оружию в руке означенного режима и призвал к захвату оружейных складов.
Тронутая судьбой убиенного Михея, толпа двинулась к складам. В первых рядах шло несколько мастеровых, чьи удары и оборвали жизненный путь Михея. Они сожалели о том, что не знали о действиях Домны, но, главное, о том, какой режим за нею стоял. Встретив сопротивление охраны, толпа перешла было в атаку, но была быстро отброшена.