Рене очень удивилась, узнав, что в «Эрмитаже» существует чердак, и подумала, что девушка просто преувеличивает. Ее звали Коринна, она смотрела на Рене с откровенным любопытством.
— Это так романтично… Месье плавать через залив на другой берег, видеть вас и приглашать сюда.
Значит, эта история уже стала всем известна? Рене заподозрила, что все было сделано ради рекламы, но именно этого и следовало ожидать от Леона.
— Это правда, вы так похожи на Туанетт, — продолжала болтать Коринна. — О, он в отчаянии, когда терять ее, весь Париж об этом говорить.
— Туанетт? — Рене сдвинула брови. — Кто это?
— Вы что, не слышали про Туанетт? Самая шикарная и дорогая манекенщица Парижа. Он нашел ее в магазине, она работала там продавщицей, он создал ее, как создает свою одежду. Она была его любимой манекенщицей, и вдруг с ней что-то случиться — какой-то несчастный случай, и все! Она болеть, лежать, раз — ее уже нет!
— Какой ужас! — в шоке воскликнула Рене.
— Да, да, очень грустно. Бедная, бедная Туанетт! Она была такая милая, такая веселая всегда, и вот ее нет. — Коринна развела руками, и, как поняла Рене, это означало, что девушка умерла. — Месье Себастьен безутешен, — заключила Коринна.
Рене удивилась, почувствовав, что ее сердце сжалось от ревности. «Ну что ты с ума сходишь? — принялась она укорять себя. — Он для тебя никто, совершенно посторонний человек».
— Они были любовниками? — спросила она напрямик.
Коринна пожала плечами:
— Кто знает? Может быть, да, а может, и нет; но раз теперь он нашел вас, то будет счастлив.
«Будет ли? — подумала Рене. — Просто хочет заполнить мною пустоту и тоску по своей умершей возлюбленной!» Однако, непонятно почему, откровения Коринны навели на нее тоску. Ведь глупо даже полагать, что такой мужчина, как Леон, может быть одинок — у него наверняка в каждом квартале по подружке!
Улучив немного свободного времени, Рене написала письмо домой, рассказав маме забавные подробности ее приключений, но оставив за скобками роль в них Леона. Она знала, как быстро матери могут делать неверные выводы насчет романтических привязанностей своих дочерей. Потом написала Барри, упомянув Леона только в профессиональном аспекте, и, естественно, ни словом не обмолвившись о вчерашнем вечере. Даже нарочно постаралась создать впечатление, будто Леон человек средних лет, занудный, неприятный, некрасивый. Барри был склонен ревновать ее, а ей совсем не хотелось, чтобы у него зародились подозрения, которые нарушили бы его душевный покой, тем более что они не имели бы под собой никаких оснований.