Но Шакал ткнул Очажка пятками.
Меситель, должно быть, сильно их опережал – болото едва ли его задерживало. Если Шакал хотел наверстать его, то только взметая пыль и камни раздвоенными копытами его сильного свина. Очажок был варваром из варваров, но даже его звериной выносливости был предел. После двух переходов через топь он был далеко не свеж, хотя и не изнурен.
Пока.
Шакал гнал его до берега ручья, вероятно, притока Алундры. Здесь он остановился, чтобы напоить Очажка. На востоке все еще тянулся яркий вал утра. Туда и лежала дорога. Чтобы не продвигаться вслепую, Шакал решил на время остановиться. Они выждут, пока наступит день и горизонт перестанет пылать, а пока позволят себе столь необходимый обоим отдых. Вот только Меситель уйдет еще дальше.
Шакал двинул вперед.
Он ехал усталый, с ноющей головой, щурясь под солнечными копьями. Очажок мчался на север, уклоняясь от ослепляющего света, и Шакалу приходилось постоянно браться за свинодерги и его направлять. Зная, что Очажок устал, ездок внимательно прислушивался к дыханию зверя и радовался, что не слышит кровавого харканья.
Пока.
День швырнул солнце выше в небо и укрыл их глаза от жгучего пламени, но теперь оно впивалось им в кожу. Обливаясь потом, чувствуя боль в бедрах, прижатых к скачущему туловищу злобного борова, Шакал продвигался вперед, надеясь увидеть слияние Люсии и Алундры. Его целью, далекой и опасной, было Горнило. Шакал старался не думать о ней, опасаясь, что сама мысль об этом лишит его последних сил. Поэтому он смотрел на реку, бежавшую по левую сторону, мечтая увидеть, как воды ее старшей сестры отразят слепящий свет.
Настал полдень, но слияния рек не было видно. Очажок уже дважды отказывался слушаться и сворачивал к реке. Шакалу пришлось приложить всю силу рук и голоса, чтобы заставить варвара подчиниться. Чувствуя, как в нем вскипает гнев, Шакал сгоряча ткнул свина, чтобы тот помчался галопом. Нужно, чтобы Очажок ехал дальше. Нужно было увидеть долбаное слияние рек!
Солнечные блики застилали глаза, под копытами взметалась пыль. Он сильно щурился, глядя на белые вспышки, пляшущие на границе зрения, пока они не сменились темными перемежающимися пятнами. Когда они превратились в месиво, Шакал приказал Очажку гнать за ними, хотя и понимал, что преследует лишь иллюзию, созданную обожженным зрением. Кровь пульсировала в его барабанных перепонках, заглушая звуки хриплого дыхания свина. И тогда-то бешеное биение его собственного сердца заглушил рев. Рев воды.
Впереди, резвясь в соитии пенистых потоков, соединялись реки.