Вернувшись в вагон, попросил чаю и, пока пил, смотрел в окно на станционную жизнь. Пассажиры 3-го класса толкались в очереди в дощатую будку с надписью «Кипяток», понятно, что чаем их никто не баловал. «Чистая» публика совершала утренний моцион. Ресторана в Вишере не было, только буфет: отдельно для пассажиров 1-го и 2-го классов и для всех прочих. Зато в изобилии было всяких торговцев-лоточников, расхваливающих свой товар, возле них толпились, судя по виду, пассажиры третьего класса, впрочем, среди них были и сельские батюшки в рясах, и личности в форменных фуражках, видимо, телеграфисты или землемеры, а может, студенты. Тут последовательно раздались удары станционного колокола, паровоз свистнул, и поезд покатил дальше.
Профессор проснулся, попросил чаю и открыл баул, приглашая подкрепиться. В бауле и сверточках с полки оказалась всякая домашняя выпечка, и превкусная! К ней полагались ветчина и колбаса, которую его превосходительство назвал «немецкой», а я про себя – «краковской».
Мы еще вдоволь почаевничали, и завтрак оказался достаточно плотным. Потом поговорили о красителях, точнее – об окрашивании срезов тканей для микроскопии. Узнал, что уже разделяют грам[64]-положительные и грам-отрицательные бактерии. Обрадовался, это мне пригодится при испытаниях стрептоцида, хотя я и знал, что в нетоксичных концентрациях сульфаниламид действует на «грам+» бактерии.
– Вот что вы скажете на то, что мои лаборанты никак не добьются хорошей окраски тканей этим самым метиловым фиолетовым или эозином, – спросил меня Модест Сергеевич, – что они делают не так?
– Профессор, проверьте качество спирта, которым фиксируют и отмывают от избытка эозина подготовленные к микроскопированию срезы тканей ваши лаборанты, – посоветовал я. – Не дай бог, разбавляют спирт, шельмы.
– Непременно присмотрю, – поблагодарил меня за совет профессор, – спиртометр у меня есть.
Вот так, за разговорами, мы доехали до Питера. Профессор дал мне домашний адрес и написал, где находится его кабинет на кафедре (по анатомии числилось аж четыре профессора, все же основной категорией подготовки были военные лекари[65] с ведущей хирургической подготовкой, а там без знания анатомии делать нечего). Я намекнул ему о перспективах окрашивания срезов анилиновыми красителями гематоксилин-эозином и кислым фуксином, что впервые было применено в начале двадцатого века немцем Густавом Гимзой, а затем с реактивом Романовского[66] использовалось вплоть до двадцать первого века лабораториями всего мира, но подробностей этого метода я не помнил, как точно не помнил и всех реактивов, ну, пусть пробует сам, может быть, прославится. А мимо Военно-медицинской академии мне не пройти, вот как полезно ездить первым классом – сами собой заводятся нужные знакомства.