Тридцать шесть лет спустя время Уинстона Черчилля настало. Он настолько понаторел в своем деле, что с легкостью убедил народ Британии единой стеной встать против Гитлера и сражаться, не жалея жизни. Черчилль стал известен как один из величайших ораторов XX века, который изменил ход истории.
Его пример доказывает, что один-единственный оратор, вооруженный одной тщательно составленной речью, может стать триггером движения, которое победит невообразимое зло.
Эта речь прозвучала 28 мая 1940 года Нацистская Германия уже завоевала бо́льшую часть Европы. Вот-вот должна была пасть Франция, поскольку немецкие войска шли победным маршем на Париж. Британия осталась в одиночестве, и завоевания нацистов казались необратимыми. «Заключите сделку с Гитлером», – молили нового премьер-министра Черчилля члены британского кабинета чуть ли не в полном составе. Большинство англичан были согласны с тем, что их спасет только соглашение с Гитлером. Черчилль созвал на совещание всех министров. Он не желал примыкать к мнению толпы.
«Если долгая история нашего острова должна, наконец, завершиться, то пусть она завершится только тогда, когда каждый из нас будет лежать, захлебываясь собственной кровью, на земле» [1], – сказал Черчилль.
Члены кабинета повскакали с мест, аплодисментами и криками выражая горячую поддержку. За год, прошедший после той речи Черчилля, 30 тысяч англичан – мужчин, женщин и детей – погибли от рук нацистов. Но они продолжали сражаться. Несгибаемое мужество и убедительное ораторское мастерство Уинстона Черчилля помогли Британии и ее союзникам преодолеть величайший кризис, какой только знал мир за свою историю.
Все население Британии, которое было уже готово прогнуться под требования Гитлера, возжелало взять в руки оружие и сражаться не на жизнь, а на смерть.
Мэр Лондона Борис Джонсон, плодовитый писатель, подробно рассказывает о замечательной трансформации Черчилля-рассказчика в своей работе «Фактор Черчилля».
«Он не был прирожденным оратором, – говорил мне Джонсон. – Мы считаем его каким-то сверхъестественным дарованием, словно он родился от союза Зевса и Полигимнии, самой музы риторики. Боюсь, мы правы лишь отчасти» [2].
Черчилль действительно научился произносить речи, которые разжигали страсть в слушателях, но это было «триумфом усилий и подготовки», а не врожденным умением обращаться со словом, как считает Джонсон.
«Чтобы возглавлять страну во время войны, сплотив народ в момент серьезной опасности, нужно уметь входить в глубокий и эмоциональный контакт с людьми. Недостаточно было апеллировать к логике непокорства. Нельзя было просто призвать людей быть отважными. Черчилль должен был захватить их внимание, подбодрить их, придать им сил. Если необходимо – заставить смеяться, а еще лучше – смеяться над своими врагами. Чтобы тронуть душу британского народа, он должен был на каком-то уровне отождествиться с ним – с теми аспектами характера людей, которые он (и сами люди) считали неотъемлемыми составляющими национальной души» [3].